КОНЕЦ И НАЧАЛО

 Невыполненные обещания вейсманистов и их 
рентгенизированные уроды. — Луч света в 
темном царстве улья. — Пчелы в земляных 
гнездах. — Порода вводится через хоботок. — 
Самое непокорное произведение природы 
станет созданием человека. 

Как должны были поступить, узнав об открытии чувства времени у пчел, современные последователи Вейсмана?

Согласно учению, которое они исповедуют, любой признак, любая наследственная особенность живого определяется якобы частицей наследственного вещества — детерминантом, геном. Исходя из этого положения, вейсманистам надлежало бы заинтересоваться, первым делом, в каких именно хромосомах может находиться управляющий чувством времени ген, и один ли он, или, быть может, свойство чувствовать время определяется у пчел несколькими генами, а если несколькими, то сколькими и как их назвать.

Таков был метод их работы.

Они годами строили умозрительные карты хромосомных наборов пчелы и гадали, в какой петле скрывается у них ген ройливости, на каком участке хромосомы лежит ген злобности, из какого сочетания генов складывается признак медистости.

Вычитанные из торговой рекламы сказки о золотых, неописуемой красоты и меднстости пчелах, выведенных будто бы по новейшим рецептам морганистской науки, служили для них подтверждением силы и могущества этой теории. Они и сами мечтали выводить в термостатах пчел по тем же рецептам.

Убежденные в том, что всякое тело есть только хранитель неприступного для внешних влияний наследственного вещества, они сажали за решетку отборных маток и трутней, объявленных монопольными носителями всех лучших пчелиных генов и живым «веществом наследственности». Верные своей теории, вейсманисты наотрез отказывались допустить, чтоб воспитывающие личинок бесплодные пчелы-кормилицы могли менять наследственность пчел. Ведь признать это — значило признать несостоятельность всей теории.

И что же? Вейсманистам так и не удалось выполнить ни одного из их обещаний. Они не сумели вывести ни пчел с удлиненными хоботками и необыкновенно большими медовыми зобиками (такие пчелы могли бы собирать больше нектара), ни пчел с большим размахом крыльев (такие пчелы могли бы лучше летать), ни пчел больших по размеру (такие пчелы могли бы опылять некоторые закрытые, «неправильные» цветки).

В поисках магических способов улучшить пчелу некоторые из кладоискателей-вейсманистов решили: а вдруг нам помогут рентгеновские лучи!

Никто не мог объяснить, какой в этом толк и на чем основаны такие надежды. Однако маток начали все же обрабатывать рентгеном. После такой операции они становились или совершенно бесплодными, или засевали соты яйцами, из которых выводились только уроды.

Несколько лет просидел один незадачливый вейсманист в лаборатории, высчитывая под микроскопом количество зацепок на правом и левом крыльях пчел. Самыми совершенными методами вариационной статистики обобщил он затем полученные данные и пришел к достоверному выводу: количество зацепок на правом и левом крыльях у пчел в общем одинаково и не является признаком, по которому можно вести отбор!

Жизнь и успехи передовой материалистической биологии сдали в архив все эти нелепости и показали, что, только не отходя от законов живой природы и действуя в содружестве с ней, пчеловод может через созданные для этого условия успешно направлять и уклонять к намеченной цели свойства и признаки пчел.

Недавно установлено, что выращиваемая в строгой изоляции голубка может начать откладывать яйца лишь после того, как к ней в клетку поставлено хотя бы... зеркало. Физиологически полностью созревшая для кладки яиц голубка остается бесплодной в одиночестве!

А голуби живут ведь не организованными колониями, не биологическими общинами.

Каким же могущественным должно быть оказываемое на каждую пчелу влияние семьи с ее сложной и многогранной организацией, с ее бесчисленными связями, которые десятки тысяч особей сплачивают в живущую единым целым общину.

О силе этого влияния можно судить по тому, что многие органы отдельной пчелы приобрели в семье совершенно новое назначение. Разве медовый зобик не стал, в сущности, частью общественного желудка? Разве десятизубчатое жало не превратилось в оружие защиты всей семьи? А ароматическая железа, которая у самок всех насекомых служит для привлечения самцов, разве не несет она здесь службу укрепления семейных связей и налаживания летной деятельности всей колонии?

Для каждой пчелы в отдельности, в том числе и для матки и для трутня, породившая их семья — их родительница, их кормилица, их ментор, их защита и кров. Именно семья и воспитывает каждую пчелу, определяя у нее не только длину хоботка или «почерк» печатки медовых ячеек, но и бесчисленное количество других черт и особенностей.

Пчеловоды прямо говорят о «характере» семей. Они отличают семьи, склонные бурно развиваться с первых дней весны, и семьи, входящие в силу только летом, семьи миролюбивые и раздражительные.

Еще П. И. Прокопович указывал своим ученикам, что «порода пчел имеет иная большую прилежность, другая — меньшую».

Энергичная семья высылает пчел в первый полет раньше, чем другие, а осенью заканчивает полеты позднее. По утрам ее пчелы опережают других с вылетом, а вечерами позже всех продолжают стягиваться к летку со взятком. Пчелы такой семьи забираются в полетах иногда заметно дальше других, а в работе на цветках отличаются быстротой и, говоря по-охотничьи, полазистостью.

Чтобы быть медистой, семья должна быть не только добычливой, но одновременно и экономной.

Бережливость в расходовании собранного корма тоже складывается из десятков и сотен особенностей, черточек, свойств. В исследованиях чувства времени было неопровержимо установлено, что есть семьи, строже соблюдающие расписания полетов, и семьи более рассеянные, чаще путающие время. В опытах А. Ф. Губина с дрессировкой одни семьи оказались послушными и быстро подчинялись приказу дрессировочных кормлений; других иначе как строптивыми нельзя было назвать: как их ни подкармливали, они все же очень вяло посылали пчел на опыление нужной культуры.

В описанных выше опытах, получивших, как указывалось, название «экзамена по геометрии», замечено было, что есть семьи, пчелы которых четко различают, к примеру, квадраты и треугольники, тогда как в других пчелы путают эти фигуры. Среди путающих одни при выборе предпочитают почему-то квадрат, другие — треугольник... Даже в этих тончайших особенностях поведения отличия проявлялись как семейные!..

Нет счета признакам, из которых складывается лицо семьи. Чем наблюдательнее пчеловод, тем больше таких отличий он видит.

Он знает семьи, отличающиеся по вкусу меда, по спокойствию при разборке улья, по количеству клея на сотовых рамках, по манере строить соты.

Некоторые признаки могут быть для целей пчеловода важными и ценными, другие как будто никакого значения не имеют. Пчеловод, выделяя семьи медистые, мало роящиеся, хорошо зимующие, стойкие к болезням, пытливо присматривается к ним, выявляет и вычленяет условия, формирующие отдельные признаки и свойства пчел.

Для раскрытия конкретных условий, которые оказывают влияние на природу пчелиной семьи, большое значение имеет и изучение пчел в разных географических широтах.

Поскольку «пчелы были переселены почти во все страны света», Чарлз Дарвин давно заметил, что «климат должен был оказать на них свое прямое влияние, на которое он вообще способен».

Дарвин решил, что различия обязательно обнаружатся при сравнении географически удаленных форм. И что же?

«Из Ямайки я получил, — писал он, — улей, наполненный мертвыми пчелами; по тщательном сравнении их под микроскопом с моими пчелами, я не мог найти ни следа разницы...»

Но теперь известно, в чем скрывалась причина всех этих неудач: чтоб обнаружить различия, следовало сравнивать не мертвых пчел, а живые пчелиные семьи.

В суровых краях мурманской тундры лето совсем коротко. Но в эту пору много дней подряд почти не сходит с небосвода северное солнце, освещающее неохватные просторы земель, буйно поросших кипреем, вереском, черникой, голубикой, брусникой. И в летные дни полярного лета — они тоже не слишком часты здесь — день и ночь безустали в лихорадочной спешке сносят пчелы в гнездо нектар, заливая соты полярным медом. В середине августа ударяют первые заморозки, и с этого времени пчелы лишь в редкие и с каждым днем быстро сокращающиеся часы потеплений пытаются готовить гнезда к зиме, которая длится целых девять месяцев.

Добрых пять тысяч километров отделяют эти пасеки от других — в долине Пянджа в Таджикистане, где зимний отдых пчел редко продолжается больше месяца и где в феврале распускается не только молодая зелень, но и первые цветки.

И вот еще пасеки — уже за пределами советской земли — в горах Колумбии, в Южной Америке, в районе экватора. Пасека стоит на склоне горы, на высоте в полторы тысячи метров над уровнем моря. Наименьшая ночная температура никогда не спускается здесь ниже четырнадцати градусов, а максимальная дневная не поднимается выше двадцати восьми. В пасмурные дни, во время дождей температура колеблется между шестнадцатью градусами ночью и двадцатью двумя — днем.

И так — круглый год.

Вечнозеленые леса, в которых встречаются и пальмы и древовидные папоротники, покрывают горы непроходимыми чащами. Здесь не бывает такого времени, когда не цвели бы какие-нибудь растения. Многие из них цветут дважды в год.

К тому же здесь, в горах, постоянна не только температура. Продолжительность дня и ночи тоже всегда одинакова: в шесть утра почти внезапно наступает день, в шесть вечера почти сразу ложится ночь.

Какие глубокие изменения производят в завезенных сюда пчелах эти особенные условия!

Пчелы пугливы при осмотрах, раздражительны, злы, и уже во втором-третьем поколении становятся настолько ленивы, что едва один-другой сот в улье заполнится зеленоватым флуоресцирующим медом с цветов лиан, орхидей или кофейного дерева, сборщицы совсем перестают вылетать из гнезда.

Для того чтобы пчелы окончательно не отбились от рук, пасечникам приходится каждый год выписывать новых маток из районов, где пчелы воспитываются в условиях с регулярным зимним или хотя бы летним перерывом во взятке. Оказывается, именно эта невзгода поддерживает в наследственности пчел их кормозаготовительные, медосборные инстинкты.

Мы видим, таким образом, что упоминавшаяся выше народная поговорка по поводу скупых пчел, которые меды собирают, а сами умирают, оказывается совсем неприложимой к тем же пчелам, завезенным в тропические районы.

Здесь уместнее, пожалуй, другая поговорка: «что город, то норов». Ведь в «скупости» и «запасливости» пчел-северянок, точно так же как и в «лености» и «беззаботности» пчел-южанок, открывается в конечном счете лишь порождение условий существования, лишь форма приспособления пчел к этим условиям и своеобразное отражение в законах жизни пчел природно-климатических особенностей зоны их обитания.

Как мы видели, в потомстве завезенных пчел такое отражение оформляется, такое приспособление возникает весьма быстро.

Мы сегодня еще не находим прямых объяснений тому, почему черны мадагаскарские пчелы и чем обусловлено происхождение белых колец азиатских пчел-альбиносов. Мы не знаем, почему широко известные краинские пчелы почти не нуждаются в прополисе, тогда как североафриканские буквально все гнездо залепляют липким клеем кроваво-красного цвета. Мы не знаем, что сделало кавказских пчел такими спокойными (они не прерывают своих занятий, даже когда пчеловод вынимает рамки из гнезда), и наоборот, темных голландских пчел столь суетливыми (они, подобно стаду баранов, начинают бегать из одного угла улья в другой, едва пчеловод снимет крышку). Мы не знаем, благодаря чему итальянские пчелы так успешно справляются с мотылицей, которая столько вреда причиняет гнездам других пород.

Однако для нас нет сомнений в том, что каждая породная черта вскормлена каким-нибудь прямым или косвенным влиянием местных условий.

Могут ли быть сомнения в том, что существует прямая связь между скудными условиями медосбора, разбросанностью источников взятка на Кипре и трудолюбием темнооранжевых кипрских пчел, славящихся своим необычайным усердием в сборе меда? И разве в способности малоазиатских пчел выводить детву круглый год мы не признаем отражения местных условий непрерывного и обильного взятка пыльцы? Разве в неспособности египетских пчел собирать большие кормовые запасы не отражено изнеживающее влияние условий круглогодового взятка в плодородных районах орошаемой долины Нила? И наоборот, разве не влияние суровых условий жизни в маленьких оазисах Сахары отражено в способности местных пчел совершать полеты, радиус которых вдвое превышает дальность полетов наших пчел?

Внимательное наблюдение за тем, как меняются повадки пчел, перевезенных в новые условия, обещает открыть много нового для познания взаимоотношений организма и среды.

Немало могло бы дать в этом же плане пристальное изучение многочисленных наших советских пород пчел: стойких против гнильцовых заболеваний — дальневосточных, холодостойких сибирских и уральских пчел, башкирских, отличающихся прекрасным белым забрусом (печаткой медовых ячеек), трудолюбивых кабахтапинских пчел Азербайджана, грузинских пчел, пчел Армении, у которых в отдельных семьях попадаются сборщицы с восьмимиллиметровым хоботком — на целый миллиметр большим, чем у серых горных кавказских.

Аналитическое сравнение биологии пчел, обитающих на разных континентах, в разной природной обстановке обещает пролить свет и на некоторые изменения пчелиной породы, производимые изменением содержания в одних и тех же условиях среды. Возможности подобных изменений тоже бесконечно разнообразны.

Много лет пропагандирует украинский пчеловод Ф. К. Бабаев перевод пчел на вощину с укрупненной ячейкой. Он сам сделал вальцы для изготовления такой вощины, сам прокатывал вощину, на которой пчелы строят шестимиллиметровые, то-есть процентов на десять большие, чем обычно, ячейки. После десяти лет применения сотов с такими ячейками Ф. Бабаев стал получать пчел более крупных, более сильных.

Пчеловод А. И. Игошин поселил своих пчел в прозрачные, светлые ульи, специальным образом утепленные, потому что холодные стеклянные стенки гнезда пчелы обычно покрывают изнутри светонепроницаемым прополисом. Вот краткий перечень зарегистрированных А. Игошиным перемен, которые луч света принес с собой в темное царство улья: путь от личинки до пчелы в прозрачном улье сократился почти на сутки; процесс созревания пчелы стал протекать быстрее: жизнь под стеклом сделала пчелу «скороспелой»; новый тепловой режим в обогреваемом прямыми солнечными лучами улье растянул продолжительность рабочего сезона.

Пчелы светлого улья стали даже как будто миролюбивее.

Сибирский пчеловод Ф. А. Овчинников поднял в своих ульях леток и стал прорезать его не у самого дна, как принято, а повыше, примерно на уровне середины гнезда. Это простое нововведение изменило тепловой режим в гнезде. Зимовка пчел в ульях с поднятым летком стала проходить у Ф. А. Овчинникова лучше, с весны семьи стали быстрее приходить в силу.

В некоторых колхозах южных областей давно существуют пасеки, на которых пчел содержат в каменных и кирпичных ульях, устроенных в земле. Суточные колебания температуры здесь не столь резки, как в обычных ульях, и пасечники считают, что благодаря этому пчелы «подземных семей» при прочих равных условиях приносят больше товарного меда.

Укрупненные ячейки, просторные ульи, солнечные, светлые ульи, подземные ульи — у каждого из этих способов есть немало недостатков, мешающих их широкому внедрению в практику. Но они очень интересны как вехи новых путей, как свидетельство того, что практика настойчиво ищет новых возможностей усовершенствования пчелиной семьи через изменение условий содержания и ухода.

Многие из искателей идут совсем еще непроторенными дорогами, пробиваясь к цели с самых неожиданных направлений.

Тысячи талантливых и влюбленных в свое дело умельцев и мастеров пчеловодства по крупицам дополняют арсеналы знания биологии пчел и средств управления их природой.

Но выше ведь столько говорилось о том, какими фильтрами окружила семья кормилиц и особенно матку, оберегаемых от влияния колеблющихся внешних условий. Эти фильтры действуют, конечно, и в измененных условиях содержания и ухода. Следовательно, эти измененные условия могут и не дойти до воспроизводительных центров семьи, могут и не сказаться на ее наследственности.

Как же добиться, чтобы они были включены в развитие и отразились на последующих поколениях?

Выдающийся русский зоотехник М. Ф. Иванов, подчеркивая решающее и определяющее значение корма для формирования породы животных, не зря повторял, что «порода входит через рот»!

Работы Института пчеловодства с так называемыми медоперговыми смесями показали, что если у пчел вводить «породу через хоботок», можно миновать естественные физиологические препоны и преграды, охраняющие здесь наследственность.

Мы уже знаем, что пчелиная семья расходует на себя в среднем за год тридцать килограммов перги и девяносто килограммов меда, то-есть примерно одну часть перги на три-четыре части меда. В медоперговых же смесях одна часть перги приходится на одну часть меда.

Эта насыщенная смесь ставится в улей, и пчелы, подчиняясь инстинкту, не позволяющему им оставлять мед вне ячеек, начинают очищать кормушку, набивая зобики необычно тяжелой пищей.

Организм пчелы — об этом уже говорилось — устроен так, что в зобике, представляющем часть общественного желудка, собранная пища очищается от пылинок перги, так как мед должен быть по возможности чистым сложен в общественные запасы.

Скормив пчелам сироп с окрашенной пыльцой, можно воочию убедиться в том, что четырехгубый клапан — желудочный рот пчелы — вылавливает из собранного в зобик корма массу перги и в небывало больших количествах всасывает ее уже как индивидуальную пищу насекомого.

Здесь надо учесть еще одно обстоятельство: пчелы разных возрастов потребляют разные количества пыльцы; больше всего ее поедается в обычных условиях пчелами-кормилицами и строительницами. Когда же перенасыщенный белком корм попадает в зобики сборщиц и приемщиц, это приводит, повидимому, к изменению естественного хода питания всей семьи.

Но, может быть, благодаря присущей организму избирательности избыток белков каким-нибудь путем устраняется из этой ненормальной пищи? Может быть, укутанная в оболочку «мембраны», она выносится из пищеварительного тракта непереваренной?

Исследуя после кормления через разные промежутки времени один за другим отдельные участки пищеварительного тракта пчел — зобик, среднюю кишку, прямую кишку, исследуя далее гемолимфу и экскременты, можно проследить за тем, как усваивается белковый корм.

Анализы показали, что тело пчел, кормленных медоперговой смесью, содержит белка в полтора раза больше нормального. Это говорит о том, что человеку удалось обойти первое звено фильтров в биологии пчел, что в четырехгубом клапане зобика найдена та брешь, сквозь которую может быть введен корм, направляющий изменения породы.

Не переоценивается ли здесь, однако, значение того, в сущности ничтожного, если брать абсолютные величины, дополнительного количества пылинок перги, которые пчела вынуждена переварить, чтоб чистым сложить в ячейки мед, выбранный ею из кормушки со смесью?

Вспомним снова о вызывающем изменчивость влиянии постоянного избытка чрезвычайно питательного корма или избытка питания сравнительно с изнашиванием организма от движения.

Такой избыток чрезвычайно питательного корма, представляющий ключ к созданию изменчивости, и найден в новых питательных смесях, поглощаемых и усваиваемых пчелой.

В опубликованных результатах испытания медоперговых подкормок сообщается: «Потребляя большое количество пыльцы, пчелы при этом меньше потратили меда на единицу выкормленных личинок и выделенного воска». Но ведь это значит, что парализуется уже и второе звено в обороне пчелиной семьи, что так строго сохраняемые пчелами кормовые рационы для воспитания расплода, которыми поддерживалась консервативность наследственности пчел, претерпели определенные изменения.

Можно считать, что таким образом нащупан уже, наконец, первый способ естественного питания личинок искусственно измененным кормом.

Профессор Т. В. Виноградова пошла по тому же пути, но вместо медоперговых смесей начала раскармливать своих пчел дрожжевыми грибками и витаминным экстрактом.

Разведывательные опыты свелись к подкормке отдельных партий личинок в ячейках сотов.

Тонкой стеклянной пипеткой с изогнутым концом раз в день в определенные часы к обычному корму, поставляемому личинке пчелами-кормилицами, а затем воспитательницами, добавлялись всего только от одной до четырех капель подкормки.

В первые дни жизни личинок подкормка вносилась, вернее — наносилась, на стенки ячеек, в последние дни перед запечатыванием ячеек та же подкормка поедалась готовящимися к окукливанию личинками непосредственно из пипетки. Когда эта операция наблюдается через увеличительное стекло, можно совершенно отчетливо проследить, как личинка тянется ртом к пипетке и, присосавшись к стеклянной «соске», поглощает каплю подкормки.

Уже в этих опытах было установлено, что десяток капель дрожжей, полученный личинкой за все время ее развития, на один-два дня сокращает продолжительность прохождения личиночной стадии. Если контрольные личинки на сотах здесь же, рядом с опытными, запечатывались, как водится, с шестого на седьмой день, то опытные созревали к запечатке уже через четыре с половиной дня.

Подкормка маточной личинки теми же дрожжами и витаминными экстрактами сократила ее развитие на сутки и больше. Среди маточных личинок, получавших подкормку и развивавшихся в прямом смысле слова на дрожжах, некоторые оказались запечатанными к началу четвертого дня. Три-четыре капельки подкормки, полученной за все время, сократили сроки развития почти вдвое!

Самое важное: рабочие пчелы и матки, выросшие из подопытных личинок, оказались вполне здоровыми и жизнеспособными.

Однако такой способ подкормки сложен, он не может получить широкого производственного применения. И вот затем работа по кормлению личинок искусственным белково-витаминным составом была упрошена; ее возложили на самих пчел.

Для опыта были взяты двенадцать пчелиных семей. Начиная с весны, им подставляли в улей подкормку — нормальный сахарный сироп, содержащий разные количества пекарских дрожжей, или дрожжей кормовых, выращенных на стерильном пивном сусле, или с примесью витаминного экстракта, полученного из дрожжей.

Наблюдение за развитием семей и отдельных пчел окончательно подтвердило, что подкормка ускоряет развитие пчел, причем не одних личинок, но и куколок.

И не только медо-перговые смеси, и не только витаминно-белковые подкормки начинают применяться исследователями биологии пчел. Давно ведутся испытания разных видов муки как заменителя белков, солодовых Сахаров как заменителей углеводов в подкормках.

Поисками новых кормовых заменителей заняты не одни только ученые. Среди пчеловодов южных районов Союза с каждым годом все большую известность приобретает деловой почин Ф. А. Калиниченко — пасечника колхоза «Победа» в Каневском районе на Кубани.

На небольшой бахче, рядом с точком, на котором стоит примерно сотня ульев колхозной пасеки, Ф. А. Калиниченко с весны высевает несколько ранних и поздних сортов арбуза.

На растениях, переопыленных во время цветения пчелами, образуется обильная завязь, и к началу августа на припасечной бахче начинают поспевать тысячи огромных арбузов, мякоть которых день ото дня становится сочнее и слаще.

В эту пору в Каневском районе никакого взятка для пчел нет, и поэтому, когда пчеловод, отобрав десяток дозревших первыми арбузов, расколет их и оставит половинки подсыхать на солнце, да еще предварительно несколько промнет верхний слой мякоти, пчелы-разведчицы быстро обнаруживают сладкие арбузы и вскоре тучи мобилизованных разведчицами сборщиц выбирают густеющий сок кубанских кавунов.

На следующий день сборщицам пасеки можно без особого труда скормить уже по меньшей мере четверть тонны арбузов. Пчелы снесут с них в соты ульев килограммов двадцать — двадцать пять меда.

Конечно, четверть килограмма меда за день на семью — это немного. Но благодаря и этому почти незаметному приносу матка начинает, все же усердно Червить, а запасы меда в гнезде медленно, но верно возрастают. А так как кормление арбузным соком продолжается изо дня в день в течение, по крайней мере, двух недель (под конец скармливаются позднеспелые сорта), то в конце концов прибыль меда составляет примерно килограмма три на семью.

Убедившись в том, что подкармливаемые таким образом семьи хорошо усиливаются к осени, успешно зимуют на арбузном меде и благодаря этому имеют к весне больше молодых пчел и лучше развиваются, колхозные пчеловоды организовали бахчи при всех одиннадцати пасеках пчелофермы.

Опыт передовиков убедительно говорит о том, что условия искусственного кормления пчел могут быть существенно сближены с естественными.

Если после окончания медосбора пчел на некоторое время оставить в больших двухкорпусных ульях, сильные пчелиные семьи продолжают высылать своих сборщиц в полет. Но нектарники цветков уже иссякли, и сборщицы возвращаются, груженные одной только увесистой обножкой. За три-четыре погожих дня пчелы одной семьи могут плотно забить несколько рамок пергой из пыльцы поздних осенних цветков.

Старые пчелы окончательно износятся на сборе обножки, но зато они не зря будут есть мед в последние дни своей жизни.

Изъяв при сборке гнезд на зиму рамки с осенней пергой, пасечник складывает их в большую кадушку и заливает медом. В этих условиях перга прекрасно хранится. К концу зимы пчеловод вынимает рамки и, еще до того как зацветают самые ранние пергоносы, раздает их по одной на семью.

В поддержанных таким образом семьях заметно ускоряется воспитание нового поколения, семьи заметно быстрее входят в силу. К тому же они, как глубоко убеждены некоторые пчеловоды, впоследствии не роятся, поскольку на осенней перге вырастает неройливое поколение.

Пусть не все эти попытки вполне совершенны и во всем удачны.

Однако нетрудно предвидеть, что на этом кончается история полудомашней пчелы, которой человек мог только более или менее искусно пользоваться, применяясь к ее консервативным нравам, к постоянным законам ее общежития, созданным самой природой.

Самостоятельно питаясь, пчела, даже переселенная в ульи, могла сохранять свою независимость и оставаться наименее изменчивым из всех домашних животных. После перевода на новые корма, приготовленные по рецептам пчеловода, и она в конце концов станет вполне домашней.

Весьма возможно, что теперь, когда нащупаны, наконец, простые приемы целенаправленного изменения питания пчел, удастся найти средства и для более решительного, более быстрого расшатывания их наследственности.

Мы видели, как яростно нападают обитатели гнезда на подброшенных в улей личинок и куколок чужих пород. Через несколько минут от такой личинки и куколки, досуха выпитой пчелами, остается одна лишь оболочка.

Исходя из этих фактов, не вправе ли мы рассчитывать, что если б удалось вывести матку в семье пчел, получающей белковое питание только в виде молодых куколок разных пород, например длиннохоботных шмелей или нежалящих цератин, то это оказалось бы новым приемом направленного воспитания породы?

Не вправе ли мы также считать, что к той же цели стоит попытаться прийти и другим путем, который открыт одним из колхозных пчеловодов Сибири, К. И. Новалинским?

Наблюдая жизнь шмелей, обитающих в искусственном застекленном гнезде, он подставил им кусочек сотов с пчелиным расплодом на выходе. Пчелы, родившиеся в шмелином гнезде, были мирно приняты хозяевами и в течение ряда дней жили с ними. При этом они вели себя, разумеется, как пчелы, и по-пчелиному пробовали включаться в отдельные этапы жизни шмелиной семьи. Несколько пчел, родившихся с поврежденными крылышками и потому не вылетавших из гнезд, оставались со шмелями больше двух месяцев, и К. И. Новалинский не раз видел, как они принимали нектар от вернувшихся из полета шмелей, как кормили шмелиных личинок, как чистили и кормили шмелиную матку.

Этот интересный во многих планах эксперимент остался незаконченным. Его нельзя, однако, не отметить, как первое испытание еще одной возможности осуществления межвидовой метизации насекомых.

С помощью обильных кормов и новых условий содержания, меняющих строение и повадки отдельной особи, организацию и характер целой семьи, с помощью пищевой, вегетативной гибридизации, подготовляющей новый селекционный материал для дальнейшей работы, будут, наконец создаваться первые культурные породы пчелы. Творческая деятельность человека, вызывая к жизни и развивая отдельные уклонения от исходного типа, откроет и здесь возможности воспитания такого же неисчерпаемого разнообразия форм, какое отличает всех представителей одомашненной флоры и фауны.

Пять тысяч лет понадобилось, чтобы из потомства прирученного дикого сизого голубя возникли дутыши, гонцы, трубастые, кудрявые, совиные, хохотуны, ласточковые, турманы, якобинцы, лысые, монахини и десятки других, менее известных пород этой птицы.

Не менее пятисот лет разводится крыжовник с его десятками культурных разновидностей.

Около двухсот пятидесяти лет потребовалось для того, чтобы вывести из окультуренной дикой лесной земляники ее крупноплодные, зеленые, белые, алые и черные сорта.

Процесс одомашнения пчелы будет проходить гораздо быстрее, а породы ее будут несравненно более разнообразными.

Если не бояться фантазировать, можно себе представить среди пород будущего и нежалящих пчел, с сверхдлинными хоботками для сбора нектара с самых глубоких цветков; и особо мохнатых шмелеподобных, послушных дрессировкам пчел для опыления новых растений, созданных мичуринцами; и специализированных восконосных пчел. В селекции пчелы, наверное, получат широкое применение при производстве высокожизненных растительных пород. И в георазведке, может быть, удастся использовать пчел: обнаруживаемая в сотах пыльца растений-индикаторов, характерных для районов залегания определенных руд, позволит, не выходя из лаборатории, заглядывать в недра земли. Для этого понадобятся породы особенно далеко летающих пчел, причем свободных от «цветочного постоянства» и посещающих, следовательно, все цветки подряд, без разбора.

Не исключено, что с помощью пчел удастся решать задачи, еще более широкие, еще далее идущие и еще выше нацеленные.