КОНВЕЙЕР ЖИЗНИ И СМЕРТИ

(«Самоотречение» лётных пчел. — Посрамление дойных коров. — Пчелиная геронтология и практика пчеловодства.)

Как уже было сказано, пчелы, перейдя на лётную деятельность, перестают «интересоваться» пыльцой как кормом. У лётных пчел, не получающих больше белка из пыльцы и вынужденных довольствоваться его малым содержанием в меде (примерно 0,5 процента) и небольшими накоплениями собственного тела, снижается «запас прочности», и срок жизни оказывается весьма четко запрограммированным.

Как распределены в улье пчелы по возрастному признаку? Основная их масса занята работами внутри улья. Сам по себе принос нектара, как об этом свидетельствует сравнительно небольшая численность отряда сборщиц, казалось бы, не является фактором, лимитирующим продолжительность жизни рабочих особей в улье. Однако пчелы, перешедшие к работам вне улья, уже вступили на ленту конвейера, который через две недели завершится последним вылетом.

Достаточно семье начать «поголовную» мобилизацию, что обычно происходит в периоды сильного взятка, как колония тает буквально на глазах, теряя одну треть, а то и половину своей изначальной силы. Это как раз тот редкий период, когда наблюдаемая средняя продолжительность жизни лётных пчел значительно снижается, приближаясь к 28 дням, а то и меньше.

Именно этот период имел в виду Риббэндс, установивший прямую зависимость срока жизни пчелы от времени начала ее лётной деятельности.

Много работ выполняют пчелы в улье, но главные из них те, что связаны с воспроизводством силы семьи и накоплением продукции. В соответствии с этим пробуждаются к активности и достигают ее максимума внутренние химические «фабрики» пчел — их железы.

Сначала развиваются глоточные, предназначенные для превращения белка пыльцы и других ее веществ в пищу пчел — молочко. Кормовая «фабрика» особенно продуктивна. Как показывает расчет, семья, состоящая из 8—10 тысяч пчел-кормилиц с общей массой 0,8—1 килограмм, производит в сутки до 50 граммов молочка, в котором в 3 раза больше сухих веществ, чем в молоке коровы. Если бы буренки «вздумали» соревноваться по надоям с пчелами-кормилицами, то вынуждены были бы в соответствии со своей массой давать не менее 70 килограммов молока в сутки.

Вот мера интенсивности первой работы пчел, выполняя которую они должны быть и повивальными бабками, и кормилицами многих тысяч личинок. К кончу двухнедельного периода жизни пчелы снижается количество выделяемого молочка, но активизируется другая функция — продуцирование ферментов (инвертазы, диастазы, ингибина и др.), необходимых уже для иной важнейшей работы семьи — заготовки корма, включающей переработку нектара в особо устойчивый к условиям хранения продукт и консервирование свежесобранной пыльцы для превращения ее в пергу. Одновременно оживают восковые железы, питаемые обильными порциями нектара и молодого меда.

И для этих функций и желез есть свой максимум активности. Когда они уже не будут столь чуткими и отзывчивыми на поступающее в них сырье — сахара нектара, властная сила генетической программы заставит пчелу бросить затворническую жизнь в улье и устремиться к раскрытым головкам цветущих медоносов. С этого дня маленькая сборщица будет одержимо летать за взятком, забыв все остальные заботы и ловя каждую погожую минутку.

Пчела спешит, будто знает, что каждый ее полет может стать последним. А между тем, конвейер жизни и смерти неумолимо движется, истощаются запасы тела пчелы, с каждым днем все более напряженно работают нервные центры. И вот наступает день, когда она, спланировав на разноцветный ковер трав, будет долго отдыхать в надежде продлить свой полет, но так и не взлетит больше.

Так запрограммированы жизнь и смерть маленьких тружениц, 1—2 тысячи которых каждый день так и не долетают до родного улья.

Несмотря на то, что жизнь летней пчелы коротка, эта особь несравненно работоспособнее и пластичнее своих сестер, выращенных для более долгой жизни. Вспомним, что долгожительницы улья — осенне-зимние пчелы, благополучно перезимовав, могут воспитать личинок в 4 раза меньше, чем одержимые трудом летние пчелы. Семье невыгодно переводить на восстановительный режим сборщиц, ведь при «поточном воспроизводстве» всего за 21 день можно вырастить в несколько раз более функционально приспособленное поколение.

Изучая эти закономерности для поиска оптимальных условий продуктивности семьи, я в конечном счете пришел к выводу, что «семья пчел достигает наивысшей работоспособности лишь в том случае, когда основная для данного периода нагрузка обеспечивается наиболее многочисленной и приспособленной к ее выполнению возрастной группой пчел» («Пчеловодство», 1980, №7).

Известный американский ученый К. Фаррар (1969), касаясь этих проблем, писал, что пчелиной семье в конечном счете выгоднее как можно быстрее срабатывать очередные поколения пчел. Утверждение верно, но только в приложении к семьям, находящимся в благоприятных условиях, когда природа непрерывно поставляет пчелам избыточные количества пыльцы и нектара. Тогда, разумеется, семья достигнет максимальной продуктивности. Пчеловоды же, однако, знают, что хороший взяток — редкость, да и длится он очень недолго, поэтому вхолостую «прокручивать» поколения, когда взятка нет, не всегда целесообразно: семья будет расходовать массу сил и корма на воспроизводство, а летние пчелы — без пользы теряться в поле в тщетных поисках источников пыльцы и нектара. Поэтому продуманно прервать яйцекладку матки для повышения медосбора семьи бывает крайне целесообразно. Что при этом произойдет?

Прежде чем ответить на этот вопрос, попробуем провести опыт, используя приемы, неднократно применяемые пчеловодами в их практике. На место улья с сильной семьей в разгар летнего дня поставим другой с двумя рамками расплода, маткой и одной-двумя рамками с кормом. Старый же улей отнесем подальше в сторону.

Вопреки ожиданиям, наша хитрость никакого большого переполоха у возвращающихся со взятком пчел не вызовет — все сборщицы, с точностью до сантиметра знающие расположение своих летков, возвратятся на старое место, но, не обнаружив обычных для них пчел-приемщиц, как правило, ждущих их невдалеке от входного отверстия, покроют своими телами соты с личинками.

Личинки — это первое, о чем будут заботиться пчелы, в каком бы положении они ни оказались. Вспомните муравьев, похожих своими инстинктами на пчел, как стремительно они подхватывают и уносят куколок, если разворошить их гнездо! Тот же инстинкт господствует и у пчел: лётные почти уже целиком изношенные пчелы, у которых уже давно практически полностью деградированы их «фабрики» молочка — глоточные железы, покрыли ровным слоем ячейки с личинками и удерживают в их зоне нужную оптимальную температуру. Но личинок надо кормить! Причем каждую соответствующим ее возрасту кормом: до четырехдневного — молочком, а после — смесью пыльцы и меда. Да и посещать каждую, осведомляясь о ее состоянии, приходится очень часто: до 10 тысяч раз за всю шестидневную жизнь одной личинки!

Лётным пчелам приходится возвращаться к старым обязанностям. Легко сказать — возвращаться! Пчела может «вспомнить» последовательность определенных действий и в соответствии с ней начать кормить личинок, благо пчеловод позаботился и поставил в семейку достаточно корма, но что делать с железами? Они так высохли, что не просматриваются даже под увеличительным стеклом. Семья в критическом положении: расплод под угрозой гибели, а настоящих пчел-кормилиц нет, их ведь пчеловод унес вместе с ульем.

И тут в жизни пчел происходят удивительные события, вынуждающие нас столь подробно рассказывать об этих изумительных механизмах защиты семьи: старые износившиеся в массе пчелы вновь начинают потреблять пыльцу, и у них вторично развиваются глоточные и оживают восковые железы. Отжившие свой срок работницы опять обретают способность выкармливать личинок, перерабатывать нектар в мед и строить ячейки.

Неминуемая смерть как будто бы отступила.

«Геронтологическая служба» пчел, если можно так выразиться, сделала свое дело: нужным особям возвращена их физиологическая молодость, и семья сможет продержаться, пока расплод под действием чудо-молочка не превратится в новые сжигающие себя в работе поколения пчел, которые за короткое время воссоздадут былую мощь семьи, утраченную в результате эксперимента или действий пчеловода.

Удивительная пластичность пчелиной семьи, захватывающий, пока еще неведомый человеку механизм восстановления! Каким путем идти к его дешифровке? Описанный эксперимент уже содержит зерна таких направлений.

Лётные пчелы, оказавшись в положении пчел-кормилиц, попали под воздействие определенных соединений гормонального типа, как известно, выделяемых личинками расплода. Они-то и вызвали «чудо»: оживление утраченных функций и «уснувшей», казалось бы, навсегда потребности в белковой пище — пыльце, необходимой не только для общего омоложения организма, но и для восстановления способности продуцировать молочко — единственный корм молодых личинок.

Следовательно, пыльца и гормоны — вот очерченное для химиков поле деятельности, если они попытаются вскрыть геронтологические секреты обитательниц пчелиного града.

Пчеловоды-практики так или иначе уже давно используют «геронтологические превращения» в семьях пчел. В местности, где взяток только один, да и то короткий, поступают следующим образом: за три недели до начала дружного цветения медоносов у семьи отбирают матку. Пчелы, лишенные ее, перестают выращивать расплод и впадают в явную депрессию, но продолжительность их жизни возрастает, они словно сохраняют свою силу до решающих работ. И вот тут все зависит от пчеловода, как он «угадал» сезон: если новая матка, выращенная взамен отобранной, начнет яйцекладку как раз в начале медосбора, то семья, в которую впрыснут животворный ток маточных феромонов (регуляторов ее активности и жизнедеятельности), проявит чудо работоспособности и даст много продукции. Та же, которая без устали гнала все новые и новые поколения пчел, окажется в худшем положении: значительная часть ее особей будет загружена работами по воспитанию расплода. При слабом взятке такая «чадолюбивая» семья может вообще оказаться без меда. Наоборот, во временно обезматоченной семье вся наличная сила, стимулируемая появлением новой матки, может посвятить себя сбору и переработке нектара.

Конечно, риск отбора матки, хотя бы и на короткое время, велик: взяток может начаться слишком рано, когда семья еще не вывела себе новую матку и находится в депрессии, либо слишком поздно, когда уже сила ее пойдет на убыль, так как скажутся последствия трехнедельного перерыва в яйцекладке.

В обоих случаях главный взяток будет упущен, и явления депрессии, возможно, придется испытать уже самому пчеловоду. Что делать, такова жизнь хозяина диковинных животных. Приходится одновременно учитывать множество взаимно перекрещивающихся факторов, но никогда не терять надежды на невиданный, еще никем ранее не собранный взяток.

Итак, мы уже знаем, что семья способна в определенной степени реставрировать подработавшиеся поколения пчел. Для этого ей нужна в изобилии пыльца и какие-то, пока еще не выясненные соединения гормонального типа.

Теперь снова вернемся к матке — наиболее долго-живущей особи в семье. Матка легко переносит действие постоянно высокой температуры и феноменальную метаболическую нагрузку (за сезон откладывает до 200 тысяч яиц, общая масса которых приближается к 20 граммам, то есть в 100 раз превышает ее собственную).

Что же обеспечивает ее неснашиваемость при таких нагрузках? Дело тут, очевидно, не в пыльце, которую матка обходит своим вниманием.

И все-таки основное условие необыкновенной физиологической крепости матки — качество пищи. В отличие от пчел, питающихся разнокачественной по химическому составу пыльцой, содержащей до 25 процентов неперевариваемых остатков, матка получает оптимизированную по питательным ингредиентам пищу, усвояемость которой близка к 100 процентам, что обеспечивает матке максимальную чистоту ее внутренней среды. Это важнейшее условие ее долголетия.

В маточном молочке содержатся и особые биостимуляторы белкового и нуклеинового обмена, возможно, они присутствуют и в других секретах, которыми пчелы кормят свою родоначальницу.

Предположим, что все они находятся только в доступном для исследования маточном молочке. Что об этом известно?

Молочко в значительных количествах содержит такие биокатализаторы, как фолиевая и пантотеновая кислоты и биотин, которые очень сильно активизируют обмен веществ, и все остальные витамины (особенно группы В), необходимые для жизнедеятельности живого организма. В маточном корме много других биологически активных веществ, обнаружены и нуклеиновые кислоты - РНК и ДНК.

Эти вещества придают молочку исключительную пищевую ценность. Благодаря этому о нем можно сказать словами Гиппократа: «Хорошо, когда пища является лекарством, а лекарство — пищей». Идеальный сплав биостимуляторов и элементов пищи — вот что такое молочко, вырабатываемое пчелами для кормления матки. Теперь дело за новыми отрядами химиков и биологов. Возможно, они выделят наиболее активные компоненты этого продукта и даже синтезируют похожие, которые вызовут аналогичные эффекты у других животных, а в отдаленной перспективе и у самого человека.