КАНДРАТЬЕВ

Поистине потрясающих успехов достигло в своем развитии мировое пчеловодство в конце прошлого столетия. Проявилось это и в небывалом техническом прогрессе — внедрении улья с подвижными рамками, медогонки и вощины, в корне изменивших старое традиционное колодное пчеловодство, — и в новейших биологических открытиях, и в разработке высокопроизводительных приемов ухода за пчелами.

Распространение научных знаний, и в частности передового зарубежного опыта, как одну из неотложных задач ставил академик А. М. Бутлеров. В «Трудах» Вольного экономического общества, а потом и в журнале «Русский пчеловодный листок» из номера в номер печатались статьи лучших иностранных авторов и наиболее важные сообщения из-за рубежа. Однако это было только начало.

«Все, что известно за границей, должно быть ведомо и в России», — так сформулировал стратегическую цель своей просветительской деятельности ближайший соратник и творческий единомышленник А. М. Бутлерова Геннадий Петрович Кандратьев (1834—1905). «Искренно преданный делу пчеловодства, — писал он, — я желал бы по мере сил моих и возможности быть полезным делу распространения рациональных знаний по этой отрасли»;

Блестяще образованный, хорошо знавший пчеловодство многих стран, Г. П. Кандратьев познакомил русских пчеловодов с выдающимися трудами зарубежных классиков. Его журнал «Вестник иностранной литературы пчеловодства» сообщал все новое, ценное и лучшее, имевшееся у пчеловодов Европы и Америки. Г. П. Кандратьев буквально распахнул ворота в пчеловодный мир, способствовал приобщению отечественных пчеловодов к шедеврам и находкам мировой пчеловодной культуры. В этой деятельности он видел историческую необходимость и свой гражданский долг.

Исключительно большой интерес представляют и оригинальные статьи Г. П. Кандратьева по различным вопросам практического пчеловодства, написанные им на основе многочисленных личных наблюдений и опытов. Многие из них не утратили познавательной и прикладной ценности до наших дней.

Известный певец, режиссер Петербургского оперного театра, Г. П. Кандратьев по состоянию здоровья оставил театр и стал пчеловодом. Встреча с академиком А. М. Бутлеровым решила его судьбу.

С именем Бутлерова неразрывно связаны судьбы многих выдающихся представителей отечественного пчеловодства. Не только личное обаяние и эрудиция академика причина тому, главное — его прогрессивные взгляды на переустройство пчеловодства России, идеи служения народу, воспитания в нем высокой нравственности.

Выдающийся театральный деятель и великий ученый-химик — люди одного поколения. Они оба служили народу: один — средствами искусства, другой — науки. Это творческое родство рождало и внутреннюю близость. Поэтому Бутлеров был рад обратить Геннадия Петровича в свою пчеловодную «веру». В дружеских встречах и бесконечных беседах Александр Михайлович не только старался научить Кандратьева практическому пчеловодству, но и приобщал его к решению гигантских проблем, стоявших перед пчеловодством России.

Г. П. Кандратьев выступает с переводными статьями в «Трудах» Вольного экономического общества, а потом с «Заграничными известиями» в бутлеровском «Русском пчеловодном листке». Практически он начинает вести отдел зарубежных сообщений, публикуя в иные годы по 12 реферативных статей — в каждом номере журнала. По рекомендации А. М. Бутлерова Г. П. Кандратьева избирают членом Пчеловодной комиссии — организации весьма влиятельной и авторитетной.

Г. П. Кандратьев высоко ценил многогранную общественную деятельность А. М. Бутлерова-пчеловода, считал его вождем русского пчеловодства.

На своей пасеке Г. П. Кандратьев испытывал кавказских пчел, о которых впервые заговорил А. М. Бутлеров, применял рациональные приемы, рекомендованные ученым. По ходатайству академика Г. П. Кандратьеву как одному из незаурядных рациональных пчеловодов в окрестностях Сухуми, близ Ново-Афонского монастыря, был выделен под пасеку участок для распространения там рациональных, пчеловодных приемов.

Внезапная смерть академика А. М. Бутлерова стала тяжелой утратой для всего научного мира России и безмерно большим личным горем для Г. П. Кандратьева.

В 1890 году Геннадию Петровичу предложили возглавить «Русский пчеловодный листок» — любимое детище А. М. Бутлерова, что само по себе подчеркивало преемственность творческих заветов А. М. Бутлерова и его принципов пчеловодства. Только из-за недостатка времени Кандратьев вынужден был отказаться от этого высокого, почетного и, безусловно, заслуженного доверия. Спустя два года он сам начал издавать журнал «Вестник иностранной литературы пчеловодства» (рис. 30), посвятив его светлой памяти своего друга и учителя. Это был уже второй журнал по пчеловодству в России — значительное событие в истории отрасли. Имя А. М. Бутлерова не сходило со страниц журнала. Г. П. Кандратьев не переставал советовать каждому, кто хотел ознакомиться с пчеловодством, читать книгу Александра Михайловича «Пчела, ее жизнь и главные правила толкового пчеловодства», которая, по его утверждению, «может считаться краеугольным камнем основных знаний всякого русского пчеловода».

Мировое пчеловодство на страницах «Вестника». В обращении к читателям своего издания Г. П. Кандратьев писал: «Само название «Вестник иностранной литературы» уже показывает, что задача этого журнала — быть отголоском всего нового, интересного, с пользой у нас применимого, одним словом, всего того, что появляется нового по делу пчеловодства в иностранной литературе».

Чтобы успешно вести такой журнал, надо хорошо знать современную специальную литературу — книжную и периодическую, владеть многими иностранными языками и, наконец, самому быть передовым пчеловодом. Геннадий Петрович как раз и обладал всеми этими качествами. Он выписывал буквально все выходящие за рубежом пчеловодные и другие сельскохозяйственные журналы, публиковавшие статьи по пчеловодству, а также журналы по смежным с пчеловодством отраслям, в частности по садоводству, прочитывал массу иностранных книг. Кроме того, он вел обширную переписку с редакторами пчеловодных журналов и корифеями пчеловодства за рубежом, такими, как Ш. Дадан, Э. Бертран, А. Дубини, Т. Кован, Т. Цесельский, со многими имел личные контакты, хорошо знал пасеки выдающихся зарубежных пчеловодов, на некоторых даже работал. Такая широкая осведомленность и информация, получаемая буквально из первых рук, позволяла редактору освещать самые актуальные вопросы теории и практики, делать журнал современным, содержательным, интересным и в высшей степени полезным. Издание отличалось простотой изложения, вполне доступной рядовому читателю-пчеловоду, кому как раз и предназначалось. «При основании «Вестника...», — писал Г. П. Кандратьев, — главною моею задачей было постараться излагать все настолько популярно, настолько простым языком, чтобы оно было доступно простому грамотному крестьянину, потому что главная моя цель — провести в народную массу сознание выгодности и даже необходимости пчеловодства».

Геннадий Петрович обладал даром сообщать главную мысль сжато, ясно, в самой доступной форме, высветлять мысль, составляющую суть и интерес статьи. Прекрасный слог, умение обобщать и делать точные, емкие, близкие к афоризмам выводы — вот особенность Кандратьева-журналиста, которая неотразимо действовала на читателя, высоко ценилась им и запоминалась надолго. Популярности издания способствовала и крайне малая цена — всего один рубль за восемь годовых номеров.

Тематика журнала отличалась чрезвычайным разнообразием. Она включала все вопросы, касающиеся новейшей технологии рационального пчеловодства, организации крупных пасек, системы ульев, использования медоносной флоры, теории пчеловодства, принципов воспитания характера пчеловода и формирования его профессионального мастерства. На его страницах публиковались отрывки из работ известных зарубежных пчеловодов с комментариями редактора, делавшими эти материалы более понятными, убедительными, целенаправленными, полезными.

Почти каждый год ездил Геннадий Петрович в Италию. Благодатный климат этой страны действовал на него целительно. Но если раньше он встречался там со своими старыми друзьями — известными певцами и музыкантами, то теперь с той же силой привлекали его новые друзья — пчеловоды. Среди них были мировые знаменитости: Дубини, Висконти, братья Meтелли — зачинатели рационального пчеловодства в Италии. В Милане он посещал Общество покровителей пчеловодства, богатый музей, хорошую пчеловодную библиотеку, где узнавал о самых свежих новостях. Издавался здесь один из лучших европейских журналов — «Пчеловодство», с редактором которого его связывала большая дружба.

Г. П. Кандратьев подробно изучал способы ведения здесь крупных пасек, знакомился с практиковавшимся на них упрощенным уходом. Надеялся, что эти сведения пригодятся русским пчеловодам. В своем «Вестнике» он писал: «Что касается коммерческих пасек, то я решительно не нахожу причин, которые могли бы препятствовать их процветанию и у нас в России, но только в том случае, если за них возьмутся люди энергичные, настойчивые, вполне знающие дело». Бесспорно, промышленным, доходным представлялось ему будущее нашего пчеловодства, и в меру сил он способствовал этому. По пути всегда заезжал к Эдуарду Бертрану в Женеву. Именно Бертрану в конце прошлого столетия Швейцария была обязана своим высоким званием центра по распространению пчеловодных знаний в Европе. К нему стекались буквально все новости пчеловодного мира. Добывать их обязывало и его положение издателя журнала «Международный обзор пчеловодства», пользовавшегося огромной известностью. От Бертрана Кандратьев получил первую поддержку и одобрение задуманного им журнала. По просьбе Г. П. Кандратьева Э. Бертран потом писал статьи специально для русских пчеловодов, помогал советом и делом редактору «Вестника». Бертран передал Кандратьеву только что обнаруженные и никогда ранее не публиковавшиеся письма о жизни пчел выдающегося швейцарского натуралиста Франсуа Губера, и пчеловоды всего мира впервые ознакомились с этим интереснейшим материалом через журнал Г. П. Кандратьева.

«Вестник» сразу нашел своего заинтересованного читателя. Успех его превзошел самые смелые ожидания. Все номера журнала за два первых года пришлось выпустить двумя изданиями — факт сам по себе в журналистике феноменальный. Журнал Г. П. Кандратьева занял одно из ведущих мест в русской пчеловодной периодике. На нем воспитывалось и формировалось целое поколение образованных пчеловодов-рационалистов. «Всякий, желающий внести посильную лепту в дело пчеловодства, — советовал редактор «Вестника», — должен помнить, что только полное знакомство со всем тем, что сделано уже для науки пчеловодства во всем мире, дает ему возможность идти вперед, а не толочься бессмысленно на месте». Этому в самой высокой степени как раз и способствовало его очень популярное и влиятельное издание.

Со смертью Г. П. Кандратьева «Вестник» прекратил существование. Однако огромный спрос и потребность в знакомстве с успехами зарубежных пчеловодов побудили уже в следующем, 1906 году выпустить новый журнал — «Вестник заграничного и отечественного пчеловодства». Редактор журнала Л. А. Потехин, близкий друг Геннадия Петровича, много лет сотрудничал с ним и фактически продолжил обширную программу прежнего издания, сохранив его научно-практическую направленность.

В 20-е годы у нас в стране издавался «Вестник российского и иностранного пчеловодства» — самый младший брат кандратьевского журнала. Таким образом, великолепные традиции Г. П. Кандратьева получили свое дальнейшее развитие в русской пчеловодной журналистике.

Пчеловодам — труды классиков. Г. П. Кандратьев впервые ознакомил русских пчеловодов с сочинениями выдающихся зарубежных авторов — А. Дубини, Э. Бертрана, А. Кука, Г. Лайянса, Л. Лангстрота. Начало переводам солидных иностранных сочинений положил у нас академик А. М. Бутлеров. Ряд самых современных книг, вышедших под редакцией Г. П. Кандратьева, — драгоценный вклад в нашу пчеловодную литературу, по истине исторический подвиг самого редактора.

Книга А. Дубини «Практические заметки для пчеловодов» вышла в бесплатном приложении к «Русскому пчеловодному листку». Она знакомила читателей со взглядами пчеловодных авторитетов на роение, зимовку, содержала много свежей информации и была весьма благосклонно принята русской публикой.

Пять изданий выдержало в России превосходное руководство Э. Бертрана «Уход за пасекой». Практическая ценность, ясность, сжатость, простота изложения, календарное расположение материала, поучительность наставлений, описание целого ряда новейших открытий — вот достоинства этого капитального труда, одного из самых популярных в Европе.

Благодаря Г. П. Кандратьеву русские пчеловоды смогли прочитать классическое сочинение Л. Лангстрота «Пчела и улей» — новейшую книгу о пчеловодстве, заключавшую весь опыт работы, собранный выдающимися пчеловодами Европы и Америки. Имя ее автора было известно каждому серьезному пчеловоду. «В Лангстроте, — писал Ш. Дадан, — соединились три рода качеств, заслужившие всеобщее одобрение: точность и добросовестность его наблюдений, его замечательный слог и изобретенный им самый практичный в мире улей». Действительно, изобретенный Лангстротом улей буквально революционизировал пчеловодство всего мира. В самих Соединенных Штатах к концу XIX века благодаря этому улью и разработанной применительно к нему технологии ухода производство меда возросло в пять раз.

Книга Лангстрота содержала в себе все сведения, необходимые современному пчеловоду. «Наше глубокое убеждение, что это сочинение в настоящее, по крайней мере, время, — утверждал Г. П. Кандратьев, — есть лучший сборник всех тех познаний, как теоретических, так и практических, которые можно встретить собранными в одной книге. Мы радуемся счастливой мысли издателя ознакомить русских пчеловодов с этим сочинением, так как эта книга заинтересует всякого образованного человека и по изложению настолько популярна и интересна, что может быть прочитана с удовольствием и пользою даже людьми, не занимающимися специально пчеловодством». Эта книга часто оказывала влияние на выбор профессии.

Огромный труд Г. П. Кандратьева по подготовке капитальной работы Л. Лангстрота к изданию, перевод, выполненный в высшей степени добросовестно и талантливо, способствовали большому успеху книги в России. Она не потеряла своего значения и в наши дни.

Оставаясь интереснейшей и полезнейшей книгой для пчеловодов всего мира, «Пчела и улей» и сейчас переиздается и переводится на многие языки, с каждым новым изданием обогащаясь новыми сведениями, добытыми учеными и практиками последующих поколений.

Книга Лангстрота не заслонила и не умалила бутлеровской «Пчелы...», необходимой для всякого начинающего пчеловода. Но все-таки она была последним словом пчеловодной науки и, по отзывам современников, сделала «целый переворот в русском пчеловодстве», «составила эпоху в развитии пчеловодства в России».

Весьма полезной оказалась и книга американского профессора энтомологии А. Кука «Спутник пчеловода, или руководство к ведению пасеки». Перевод сделан с 15-го издания, что уже само по себе говорило о ее широкой известности. Первое сообщение о книге Кука русские пчеловоды получили от Г. П. Кандратьева из «Вестника иностранной литературы пчеловодства». Автор книги — ученик Лангстрота и последователь его идей. Популярно изложенный научный материал делал сей труд прекрасным руководством и для начинающих, и для опытных пчеловодов. Книга отражала успехи науки, отвечала современному уровню знаний о медоносной пчеле и технике пчеловодства, чем завоевала у русских пчеловодов большую популярность.

Журнал Г. П. Кандратьева и его переводы, появившиеся на стыке двух веков, помогли родиться многим новым энтузиастам пчеловодства, увеличили число действительно знающих и способных пчеловодов-практиков. Этому способствовали и другие пчеловодные периодические издания того времени, а также масса выходящих оригинальных книг русских авторов. «Можно с уверенностью сказать, — говорил Г. П. Кандратьев, — что волна рационального пчеловодства теперь уже не остановится».

«Беседы». Свои знаменитые «Беседы» о самых важных вопросах практического пчеловодства Г. П. Кандратьев систематически печатал в «Вестнике иностранной литературы пчеловодства». Богатый многолетний личный опыт, начитанность, основательное знакомство с пчеловодной практикой лучших русских и зарубежных пчеловодов, оригинальность взглядов, наконец, любовь к пчелам позволяли ему раскрывать поднятые темы глубоко профессионально, современно, увлекательно. Эти периодические статьи приносили очень большую пользу читателям, расширяли их кругозор, обогащали знаниями, воспитывали последовательных пчеловодов-рационалистов.

Современники называли Г. П. Кандратьева «великим собеседником». В своих «Беседах» он был далек: от назиданий, наставлений, поучений, никогда не принимал позу учителя, знал, как это может отпугнуть пчеловода, как правило, человека простого и непосредственного. Для его «бесед» характерны доверительность, искренность, откровенность. К собеседнику он относился с уважением, даже с любовью.

Талантливый педагог, он подробно излагал читателям-слушателям самые ценные приемы ухода за пчелами, постепенно, шаг за шагом, вводил их в обширный курс пчеловодной науки, советовал, каким образом поступить в том или ином случае, разъяснял позицию того или иного автора, объяснял, что надо сделать, чтобы избавиться от ошибок и больше не допускать их.

Беседы как метод обучения, которыми так успешно пользовались последующие поколения пчеловодов, пошли от Кандратьева.

Г. П. Кандратьев справедливо считал, что пчеловодство — занятие далеко не простое, как может показаться на первый взгляд. Оно требует бесконечной преданности, истинного призвания, увлечения, любви и щедро одаривает только тех, кто отдается ему всей душой. Поверхностное, иждивенческое отношение, кроме разочарования и убытков, ничего другого не приносит. Любовь к пчелам, по мнению Г. П. Кандратьева, — непременное качество хорошего пчеловода. Это высокое чувство, часто определяющее успех, рождается и крепнет в трудовом общении с чудесными насекомыми, в познании законов их общественного поведения и зачастую сохраняется на всю жизнь. Об этом очень важном профессиональном качестве пчеловода, пожалуй, никто до него так откровенно не говорил.

Сформироваться настоящему пчеловоду, по его убеждению, в год-два невозможно, потому что в пчеловодной практике разнообразие бесконечно, условия складываются самые неожиданные. Схема и шаблон этому занятию, как, кстати, и всему живому, противопоказаны. Надо быть находчивым, внимательным, чутким и, главное, хорошо знать жизнь пчел, чтобы в любой момент найти выход из затруднительного положения. Приобрести эти качества за короткий срок, к сожалению, не удается. «Чем больше мы будем изучать жизнь пчел и их потребности, — говорил Г. П. Кандратьев, — тем яснее для нас будет в каждый данный момент внутреннее состояние семьи, а зная это состояние, мы будем знать, чем мы можем помочь пчелам в каждую данную минуту. И только тогда, когда пчеловод достигнет этого знания, конечно, при известных способностях, путем долгой практики, он может себя считать настоящим пчеловодом».

Иначе говоря, пчеловод должен овладеть теорией, хорошо знать, что нужно пчелам для их процветания, уметь безошибочно применять свои знания на практике. Г. П. Кандратьев и здесь был солидарен с А. М. Бутлеровым. Всесторонние знания можно получить, лишь изучив труды светил пчеловодной науки, отечественных и зарубежных, освоив то, что уже сделано учеными-пчеловодами всего мира.

Г. П. Кандратьев, таким образом, предъявлял исключительно высокие требования к рациональному пчеловоду, не обещая ему легкой жизни, способствуя тем самым и его воспитанию.

Он считал необходимым специальную подготовку в учебных заведениях и очень радовался тому, что такая возможность открылась на Измайловской опытной пасеке в Москве. Геннадий Петрович часто бывал на ней, хорошо знал ее талантливых сотрудников, восторженно приветствовал систематическое образование, начало которому было положено П. И. Прокоповичем.

Буквально с первых шагов своего занятия пчеловодством Г. П. Кандратьев начал вести тщательные наблюдения за пчелами, ставил массу всевозможных опытов, проводил разные эксперименты, изучал, испытывал, проверял, сотни раз шел на риск, никогда не жалея об этом. Эта добросовестная исследовательская и творческая работа продолжалась всю его жизнь. Его пчельник в Лышницах на Псковщине был своеобразным опытным полем. Своими наблюдениями, полученными результатами, выводами, к которым приходил, он откровенно делился с читателями на страницах «Вестника». «Много пчел я перегубил в начале моей практики, — признавался Кандратьев, — много денег я истратил на разные опыты, много времени убил, чтобы дойти до тех знаний, какими я теперь обладаю, и я бы считал грехом утаить все это от тех читателей, которые относятся ко мне с таким доверием».

Довольно успешно он ставил опыты по замене старой матки прививкой сразу двух маточников, в течение 20 лет наблюдал за гнездом в неразборном соломенном улье и пришел к выводу: несмотря на такой большой возраст сотов, пчелы не рождались мельче, как многие утверждали, испытал удалитель пчел Портера — тогдашнюю новинку, убедился в его пользе и практичности при отборе меда и только после этого рекомендовал его пчеловодам, особенно крупных пасек.

На пасеке Г. П. Кандратьева были пчелы самых разных пород — среднерусские темные лесные, желтые и серые горные кавказские, золотистые итальянские, краинские. Кавказские пчелы — предмет самого пристального изучения — никогда не переводились и сохранялись в чистоте. Кандратьев постоянно выписывал маток с Кавказа. Он отзывался о серых горных кавказских пчелах с большой похвалой, советовал их пчеловодам России, сам отсылал кавказских маток своим зарубежным друзьям, которые от них были в восторге — любовались их красотой и плодовитостью, удивлялись кротости серых пчел и их прилежанию. Как пчеловод-практик Г. П. Кандратьев внес значительный вклад в изучение и распространение пчел Кавказа в России и Европе.

Итальянских маток получал еще от А. М. Бутлерова, а потом и сам начал привозить их из Италии. «Кавказянок и итальянок, — писал он, — все поголовно считают ворами. Но до некоторой степени ведь эта самая их воровитость и есть, так сказать, особенное усердие к добыче меда. Ну как же можно винить породу за усердие!». Это был уже иной подход к оценке пчел той и другой пород, ставших самыми популярными в мире. Кстати, то же об этом говорил и профессор Г. А. Кожевников. Пчеловоды России высоко ценили авторитетное мнение Г. П. Кандратьева и верили ему. Имел он у себя и чистопородных краинок из Австрии, сравнивал их поведение, работоспособность, зимостойкость с пчелами других пород, однако заключения своего не вынес, хотя европейские пчеловоды считали их превосходными.

Поклонник системы Дадана. Г. П. Кандратьев испробовал буквально все системы тогдашних ульев — колоды, стояки, одностенные и двухстенные лежаки, соломенные круглые сапетки с надставками, итальянские составные ульи, двенадцатирамочные даданы. Каких только ульев не встречалось во время становления рационального пчеловодства! Прямо-таки непреодолимая страсть к изобретению ульев была одинакова сильна как у нас, так и в Европе. Шел процесс поисков лучшей конструкции. Однако предпочтение пчеловоды отдавали все-таки ульям Лангстрота и Дадана. Эту позицию разделял и Г. П. Кандратьев.

Двенадцатирамочный улей Дадана получил распространение в основном в Европе — в Италии и Швейцарии, не говоря уже о Франции — родине изобретателя, а многонадставочный улей Лангстрота — в США и странах промышленного пчеловодства. Г. П. Кандратьев не раз отмечал успехи своих зарубежных коллег, которые водили пчел в даданах. «Улей этот завоевал уже первенствующее место в Европе, — рассказывал он в 1895 году, возвратившись из поездки за границу. — Объезжая ныне пасеки Швейцарии, я воочию убедился, что он, безусловно, почти вытеснил все ульи других систем, безразлично — на высотах или в долинах. В Италии все выдающиеся пчеловоды, несмотря на то, что многие из них всю жизнь работали с ульями других систем, усовершенствованными ими самими, почти поголовно начинают переходить к дадану».

Улей Дадана, бесспорно, был значительным шагом вперед по сравнению с ульями старых типов. Главное его достоинство, пожалуй, в применении магазинных надставок, наполовину меньших гнездовых. Таких надставок-магазинов было три. «Тем лучше улей, — писал Г. П. Кандратьев, — чем меньше требует он затрат времени со стороны пчеловода и чем больше в нем таких условий, при которых пчелы как бы побуждаются к усиленному вносу меда». Этим условиям как раз и отвечал описываемый улей. Свои пасеки Кандратьев также укомплектовал даданами и был ими вполне доволен. В сравнительных испытаниях он убедился в преимуществах своего улья перед горизонтальным ульем — лежаком, явно противоестественным природе пчел. «Как бы ни был велик улей, в котором рамки помещены в один ярус, — утверждал Г. П. Кандратьев, — он никогда не даст возможности пчелам собрать такую массу меда, как улей с надставными ящиками, но непременно низкими».

В порядке эксперимента на дадановские ульи он наставлял корпуса таких же размеров, как гнездовые. Результаты всегда получались худшие. Не случайно и не безосновательно он советовал: «Не заводите магазинов, у которых рамки одного размера с гнездовыми». Последующая практика подтвердила этот очень ценный совет. Двухкорпусный дадановский улей, несмотря на рекламу, так и не получил распространения. Кстати, и улей Лангстрота состоял сначала из одинаковых надставок как для расплодного отделения, так и для медового. Впоследствии под мед стали использовать надставки с меньшей, магазинной рамкой. При таком сочетании сохраняется неприкосновенность гнездового отделения — мед из него не отбирают, что очень важно для зимовки, низкие рамки быстрее осваиваются пчелами и гораздо скорее застраиваются сотами, что позволяет за короткий срок создать большой их запас. Видимо, догадывался об этом и мудрый Прокопович, уменьшив высоту медового отделения по сравнению с расплодным.

При низких надставках под мед и более глубоких ячейках сотов можно не пользоваться разделительной решеткой, что все-таки служит преградой для пчел, особенно во время хорошего медосбора. Уход за пчелами упрощается. Именно в этом направлении и пошло развитие нашего пчеловодства.

Г. П. Кандратьев верил в улей Дадана и рекомендовал его повсеместно для русских пасек. На первой странице обложки «Вестника иностранной литературы пчеловодства» на фоне старой колодной пасеки красовался этот улей, как бы символизируя генеральное направление журнала. В одном из его номеров была помещена большая статья Э. Бертрана с подробным описанием устройства подобного улья. В 1894 году Г. П. Кандратьев специально издал переведенную с французского языка книгу «Улей Дадана и как его сделать самому». Пользуясь этим руководством, улей стали делать не только любители-одиночки, но и мастерские пчеловодных обществ, пчеловоды-профессионалы. Началось его массовое распространение в России.

Следует заметить, что Г. П. Кандратьев — идеолог и пропагандист системы Дадана — на своей пасеке не заводил и не испытывал улей Лангстрота. Как ни странно, но он, очевидно, не задумывался над тем, почему пчеловоды промышленных ферм США и Канады остановились на Лангстроте, хотя Дадан, переселившийся из Европы в Америку, и там активно во всех американских журналах из номера в номер рекламировал свой улей. В США в ульях Лангстрота содержалось в то время свыше 90 процентов пчелиных семей, даже часть коммерческих пасек самого Дадана была оснащена ульями этой конструкции. И только в 1892 году, задумав открыть коммерческую пасеку, Кандратьев решил наконец водить пчел в ульях Лангстрота. К сожалению, его плану не суждено было осуществиться. Однако сам по себе этот факт весьма примечателен. Не мог пройти он мимо мирового опыта.

Не все пчеловоды России приняли улей Дадана, не все пошли за Кандратьевым. На страницах русских пчеловодных журналов началось настоящее сражение между даданистами и сторонниками многонадставочного улья Лангстрота, которое, не ослабевая, длилось много лет. Это, по существу, было два направления в пчеловодстве России, две различные системы ухода за пчелами. Кстати, сам Г. П. Кандратьев не смог преодолеть трудностей в управлении инстинктами пчел, неизбежных в ульях Дадана. Особенно это касалось роения — инстинкта продолжения рода, могучего и сильного, отрицательно влияющего на продуктивность пчел.

Рациональное пчеловодство в своей основе противороевое. Оно не признает стихии роения. Указывали на это и А. М. Бутлеров, и Л. Лангстрот. Разработанные ими самостоятельно, независимо друг от друга, системы ухода включали: приемы сильного противороевого воздействия, продление периода весеннего роста семьи пчел, искусственное роение или организацию ранних отводков в запланированные сроки с последующим присоединением их к материнским семьям.

Г. П. Кандратьев по опыту знал, как роение снижает продуктивность семьи. «Для настоящей выгоды роев не должно быть или быть очень мало, — заявлял он. — Наивысшее количество меда может выработать только такая семья, которая не дает роя». Такова его принципиальная позиция в сложном роевом вопросе. Итальянские и швейцарские пчеловоды — владельцы коммерческих пасек — считали роение «чистым несчастьем», а «всякий рой — убытком».

Кандратьев довольно глубоко изучал способы, позволявшие избежать роения или хотя бы уменьшить его, указывал, в частности, на разрыв расплодного гнезда вощиной или пустыми сотами за две недели до сроков обычного роения. Но удержать пчел от роения в улье Дадана оказалось непростым делом из-за его конструктивного несовершенства: малого объема расплодного гнезда и невозможности маневрировать его частями. От противороевой системы Г. П. Кандратьев в силу необходимости фактически перешел к роевой, хотя понимал, что приемлема она лишь в любительском пчеловодстве, а не в промышленном, не на крупных пасеках, рассредоточенных и отдаленных, а на небольших домашних.

Вот какой оригинальный и довольно эффективный способ использования роев Кандратьев применял сам и советовал его другим. Рой, посаженный в улей, снабженный сотами и вощиной, он помещал на место отроившейся семьи, а ее улей ставил сверху. Рой, усиленный слетевшими на него пчелами, работал отлично, а потерявшая лётные резервы и ослабевшая материнская семья уже не в состоянии была роиться вторично. Недели через две, когда молодая матка вверху успевала проявить свои качества, или позже, накопив побольше пчел к позднему медосбору, худшую матку, обычно старую в нижнем гнезде, отбирал, а между гнездами клал лист бумаги. Пчелы, по своей природе не терпящие в улье ничего постороннего, объединяли свои усилия, стремясь удалить из гнезда чужеродное тело. Этот простой способ, хорошо известный в то время, проверенный пчеловодами последующих поколений, считается одним из эффективных и в разных вариантах используется до сих пор.

Распространение улья Дадана в России, улья любительского и многооперационного, начавшееся при активном содействии Кандратьева, теперь многими признается исторической ошибкой. Все большую популярность, особенно в промышленных пчеловодных хозяйствах у нас, в европейских и азиатских странах приобретает улей Лангетрота. Применяемая в нем система ухода позволяет выращивать более сильные семьи, удерживать их в рабочем состоянии, при меньших затратах труда получать больше меда, гарантировать благополучную зимовку.

«В сильных семьях все спасенье». Многим поколениям пчеловодов известна эта крылатая фраза Геннадия Петровича Кандратьева, давно ставшая их девизом. Можно с уверенностью утверждать, что золотое правило выдающегося русского пчеловода — держать на пасеке только сильные семьи — никогда не будет опровергнуто. В нем спрессован многовековой опыт пчеловодов всего мира. Г. П. Кандратьев пришел к такому выводу, точно и образно им сформулированному, в результате многолетней личной практики. На каждом шагу он убеждался в громадном преимуществе сильных семей над слабыми: и в весеннем росте, и в сборе меда, и в зимовке. Много пчел — много меду; одна пчела, как говорят, много меду не натаскает. У пчел в сильной семье при благоприятных природных условиях выделяется такая масса воска, что постройки сотов идут с поразительной быстротой. Этого не наблюдается в семье малочисленной. Буквально во всем проявляется преимущество сильных.

Медоносные пчелы — насекомые общественные, и чем их больше в семье, тем легче они противостоят капризам природы, сберегают энергию, сохраняют определенную среду в улье, больше выпускают сборщиц на добычу корма, надежнее организуют защиту гнезда. В своих беседах-проповедях Г. П. Кандратьев готов был бесконечно повторять одно и то же: «Держите только сильные семьи, только сильные семьи дают доход, только при сильных семьях выгодно пчеловодство, радуют пчеловода только сильные семьи». Притом чем раньше семья приведена в большую силу, тем она лучше бывает подготовлена к использованию самых ценных весенних медоносов.

Используя свое влияние, Геннадий Петрович старался убедить читателей и собеседников в том, что «вся мудрость разумного пчеловодства зависит от неуклонного исполнения одного основного правила, которое пчеловод никогда не должен упускать из виду: «В сильных семьях все спасенье».

Эта истина не утратила своего значения и в настоящее время. Современное промышленное и любительское пчеловодство основывается на мощных, даже сверхсильных семьях, насчитывающих по 100 тысяч рабочих единиц и больше. В подготовке таких многочисленных резервов обычно принимают участие дополнительные, вторые матки.

Любопытно отметить, что в статье «Правила и приемы, которых следует держаться на пасеке для получения большого количества меда» Г. П. Кандратьев указывал на необходимость заводить запасные семьи (из роев-втораков), которые как раз и должны поставлять печатный (зрелый) расплод для усиления семей сильных, но не имеющих еще изобилия пчел. По его небезосновательному утверждению, гораздо выгоднее отнимать расплод у этих, так сказать, обреченных семеек, чем брать его у семей, уже готовых к медосбору, и выравнивать пасеку. Это был принципиально новый технологический прием. В принципе то же предусматривает ныне практикуемая технология двухматочного пчеловодства.

Теория и мировая практика в настоящее время поднялись на такую высоту, что и при одной матке стало возможным создавать семьи максимальной массы. Этому способствует и обилие кормов в гнездах в течение всего года, сводящее к минимуму зависимость пчел от неблагоприятного воздействия среды, и огромное число сотов для расплодного гнезда и размещения меда, и молодость маток, поддерживаемая их регулярной заменой, и, наконец, сама технология пчеловодства в многонадставочных ульях, усиливающая энергию роста и медособирательную деятельность, противороевая в своей сущности. И тем не менее выращивание дополнительных резервов с помощью запасных семей, о которых сто лет назад говорил Г. П. Кандратьев, находит все большую признательность.

Зимовка — фундамент пчеловодства. Зимовка пчел оставалась одним из труднейших вопросов пчеловодной практики, самой горячей точкой пчеловодства. Она уносила много семей, опустошая нередко целые пасеки. А сколько их приходило в негодность из-за ослабления! Горсть пчел с маткой не способны были ни к развитию, ни к сбору меда. Не случайно все русские пчеловоды, ученые и практики, пытались решить этот научный и практический вопрос. Кстати, и ныне зимовку пчел продолжают считать проблемой открытой, особенно в зонах с холодным климатом, где безоблётный период длится шесть-семь месяцев.

Пасеки Г. П. Кандратьева находились в северной зоне страны, и ему приходилось сталкиваться со всеми сложностями продолжительной зимовки пчел. Он наблюдал состояние семей, следил за ходом зимовки в разных условиях, опытным путем выяснял причины плохой зимовки, отыскивал пути их преодоления, чтобы рассказать о них пчеловодам России. И самим пасечникам он советовал без конца наблюдать и изучать жизнь пчел зимой, вникать во все их нужды, в совершенстве знать потребности насекомых.

Большой вклад в разработку этой темы внесли Н. М. Витвицкий и А. М. Бутлеров. Кандратьев многие их положения значительно углубил, усилил и развил дальше, основываясь на своем опыте, богатой практике русских пчеловодов и новейших данных современной мировой литературы.

Но, пожалуй, никто из его предшественников не говорил так сильно и веско о решающем влиянии результатов зимовки на продуктивность пчеловодства. Зимовка, по словам Г. П. Кандратьева, — это самая трудная часть пчеловодства, камень преткновения всех пчеловодов, наиважнейший, ключевой вопрос. Такое положение, как он полагал, объяснялось недостаточной теоретической разработкой зимнего периода жизни пчел, с одной стороны, и недооценкой зимостойкости этих общественных насекомых — с другой. «Благополучная зимовка, — писал он, — это фундамент всего пчеловодства. Пока у вас не будет уверенности, что все семьи, оставленные в зиму, выйдут живыми, бодрыми, сильными и здоровыми весною, до тех пор всякие затраты, всякие ухищрения и возлагаемые на будущее надежды останутся в полном смысле слова тщетными. Они разлетятся, как дым, и у пчеловода останется горечь разочарования». Иначе говоря, без благополучной зимовки пасеке не бывать.

Итак, искусство пчеловода, его теоретические и практические познания проверяются зимовкой пчел. «Только тот может называться настоящим пчеловодом, — утверждал Г. П. Кандратьев, — только тот может получать выгоду от пчел и вести пчел рационально, у кого пчелы благополучно зимуют». Как справедливо считал он, хорошая зимовка определяется не только количеством оставшихся в живых семей. Необходимо еще, чтобы пчелы сохранили свойственную им энергию, активность, остроту реакции, работоспособность, имели к весне достаточное количество молодого расплода, а гнезда остались бы чистыми, свежими, как среди лета, и в ульях не было бы следов сырости.

«О чем же должны заботиться современные пчеловоды? — ставил вопрос Г. П. Кандратьев и сам отвечал: — Первое и главнейшее — это то, чтобы пчелы хорошо перезимовали».

Тут Кандратьев обращался к первоисточнику — самой природе медоносных пчел. Ведь о том, что пчелы не боятся холода и умеют сохранять себя в жесточайшие зимы, свидетельствует многомиллионная естественная история этих насекомых.

В диком состоянии испокон веков насекомые велись и размножались без помощи человека. Факт, что они не исчезли с лица Земли, живут и великолепно чувствуют себя даже на севере, говорит о том, что холода для них неопасны. Больше того, выносливость и жизнестойкость их просто поразительны. В этом убеждались натуралисты и почти все практики, наблюдавшие зимовку пчел в самых необычных условиях.

Геннадий Петрович не раз вспоминал письмо пермского пчеловода, присланное академику А. М. Бутлерову, которое они вместе читали и обсуждали. «Зима у нас нынче такая, — сообщал пчеловод, — какой не запомнят и старики. В течение трех недель холод был не ниже —30 °С; бывали дни, когда он доходил до —40 °С. При этом дул сильный ветер. Пчелы мои, помещенные в колодных лежаках, зимовали на открытом воздухе, в лесу. Снега было очень мало, и ульи стояли голые. Я со страхом пошел осмотреть их весной, и представьте мою радость и удивление — ни одна семья из пасеки не погибла». Значит, холод не губит пчел, они вполне нормально могут зимовать на воле.

Кандратьев сам неоднократно оставлял на зиму на пасеке, в саду, не только среднерусских лесных пчел, привыкших к низким температурам, но и кавказских, и итальянских. Притом зимовали они всегда с отличными результатами, а весной бурно развивались, значительно опережая тех, что зимовали в помещении. Опыт благополучной зимовки южных пчел под открытым небом на севере был, пожалуй, одним из первых в истории отечественного пчеловодства. В наше время итальянские и серые горные кавказские пчелы великолепно зимуют и превосходно работают в странах с холодным климатом, в частности в Финляндии и в северных штатах США и Канады.

Хорошая зимовка пчел обусловливается, как известно, не одним каким-то фактором, а целым комплексом условий. В своих «Беседах» Кандратьев довольно подробно останавливался на этом вопросе.

Пчелы должны иметь на зиму много меда. Это, по его определению, «коренное правило». Если пчелы наедятся вблизи обильных и доброкачественных медовых запасов, то они никогда не погибнут. По его расчетам, гораздо надежнее оставлять на зиму пять семей, хорошо снабженных медом, чем пятнадцать, которым меда оставлено в обрез. Несоблюдение столь важного принципа приводит зачастую к тому, что пчеловод, посвятивший, казалось бы, всю жизнь пчеловодству, так и не может завести настоящей пасеки и не получает от нее ни дохода, ни радости.

Расплодное гнездо и все, что в нем находится, Г. П. Кандратьев считал неприкосновенным, никогда не советовал брать из него мед, даже кажущийся лишним, в собственный доход. Этот мед принадлежит пчелам, а не пчеловоду. Нарушение расположения кормовых запасов в улье особенно сказывается зимой, так как становится причиной гибели семьи от голода, хотя в гнезде и остаются медовые соты, недоступные клубу пчел. Вольности здесь недопустимы.

В ульях итальянца Дубини Геннадий Петрович оставлял семьи на зиму не в одном корпусе, как советовал изобретатель, а в двух (для Италии с ее теплым климатом и теплыми зимними месяцами одного этажа, может быть, и достаточно, но для северной зоны России — мало). Значительные запасы меда над гнездом исключали неблагоприятные последствия и гарантировали надежную зимовку. Притом большой объем гнезда, как он заметил, не ухудшал, а, наоборот, улучшал условия жизни пчел и их состояние.

Касаясь расхода кормов, Г. П. Кандратьев высказал оригинальную и для многих неожиданную мысль. «Совершенно ошибочно полагают, — писал он, — что в холодные зимы пчелы больше поедают меда, чем в теплые». То же, между прочим, не раз замечали в мягкие зимы и внимательные пчеловоды-практики, но горько расплачивались те, кто, надеясь на тепло, оставлял пчелам корма в обрез, лишь бы только их хватило до весны. К сожалению, научного обоснования такого поведения пчел до сих пор не сделано. По наблюдениям Кандратьева, в холодные зимы пчелы раньше начинают выращивать расплод. Видимо, поэтому семьи, зимующие на воле и подверженные воздействию низких температур, быстрее усиливаются весной. Все это лишний раз подтверждает зоркость глаза Кандратьева-натуралиста и опытника, непреходящую практическую ценность его заключений и выводов.

Как и его предшественники, важнейшим условием благополучной зимовки пчел Геннадий Петрович считал хорошую вентиляцию ульев и зимовника. Сырость в гнездах, разжижение меда, порча перги и сотов, кишечные болезни пчел — все это, по его мнению, происходило от плохого воздухообмена. Доступ свежего воздуха, безусловно, необходим, как необходима и хорошая вентиляция. Он советовал зимой держать летки открытыми на всю ширину, а в ульях с отъемным дном даже вставлять клинышки между полом и корпусом. Под ульи Дубини с отъемным дном, в которых семьи зимовали в двух корпусах, он считал «недурно на зимовку поставить... пустой полуящик; это даст возможность семье получить большее количество свежего воздуха». Как видим, Г. П. Кандратьев уже знал о воздушной подушке и ее благотворном влиянии на пчел. Все это было тогда новым, совершенно противоположным тому, что обычно делали пчеловоды, заботившиеся в основном о сохранении тепла и укутывавшие своих пчел.

Зимовник на пасеке Г. П. Кандратьева в Лышницах был оборудован надежной вентиляционной системой и отвечал всем требованиям, предъявляемым к таким помещениям. Температура воздуха в нем держалась на уровне О °С и в оттепели никогда не поднималась выше 3—4 °С тепла. И это он считал оптимальным режимом. Пчелы находились в полном покое, что тоже немаловажно. Сделан был еще один шаг в решении проблемы зимовки.

Современные пчеловоды, чьи пчелы зимуют на воле, эталоном считают семью массой 3—3,5 килограмма, снабженную 40—45 килограммами корма. Такие семьи идут в зиму в двух или трех корпусах многокорпусного улья или в дадановском улье с кормовой магазинной надставкой. При соблюдении всех других условий они надежно зимуют в любых климатических зонах страны и стойко сохраняют свою силу к весне.

Ему обязаны многие поколения русских пчеловодов. Однажды, оценивая свой вклад в отечественное пчеловодство, Г. П. Кандратьев сказал: «Я буду счастлив, если мои труды принесут хоть малую долю пользы делу распространения пчеловодных знаний между крестьянами». Как и все передовые представители культуры и науки, он видел свой гражданский и общественный долг в служении народу. Он знал, что пчеловодство — занятие выгодное и доходное, может стать хорошим подспорьем в крестьянском хозяйстве и при самых ничтожных затратах труда, средств и времени улучшить его состояние. «Я считаю пчеловодство заслуживающим самого широкого распространения, охраны и даже затрат со стороны правительства», — писал он. Как и П. И. Прокопович, Кандратьев был убежден в том, что пчеловодство имеет «огромное экономическое, государственное значение, могущее поднять платежную способность и нравственное развитие народных масс».

Нравственное воздействие пчеловодства, как считал Г. П. Кандратьев, заключено в том, что оно приближает человека к природе, приобщает к труду более чем какое-либо другое занятие, объединяет людей разных профессий, общественного положения, разных возрастов и национальностей.

С особой остротой он чувствовал необходимость просвещения народа. Благодаря усилиям А. М. Бутлерова и его сподвижников — Г. П. Кандратьева, И. А. Каблукова, Н. В. Насонова, Н. М. Кулагина, Г. А. Кожевникова и других — свет пчеловодных знаний стал проникать в крестьянскую массу, заметно повысив интерес к рациональному пчеловодству. Увеличилось число рамочных пасек. Вокруг рациональных пчеловодов группировались крестьяне, решившие перестроить свои пчельники, заменить колоды на разборные рамочные ульи, освоить разумный, основанный на науке уход за пчелами. Создавались общества и артели в разных местах России. В 1894 году в стране уже было 14 пчеловодных обществ с семью филиалами. В 1897 году в Киеве открылось Южнорусское общество пчеловодства, потом общества в Воронеже, Твери, Туле, Костроме, Казани, Вятке, Пензе и других крупных центрах. В круг деятельности и сельскохозяйственных обществ входило распространение пчеловодства среди сельского населения. Они устраивали передвижные губернские пчеловодные выставки и передвижные музеи на сельских ярмарках. Благодаря им пчеловодство стало распространяться и в других, соседних губерниях. При сельскохозяйственных школах открывали курсы по пчеловодству для сельских учителей, артельные пчельники, мастерские пчеловодных принадлежностей, ульевые и вощинные.

Начали издаваться новые пчеловодные журналы. В 1893 году вышел первый номер «Вестника Русского общества пчеловодства», в 1900 году в Екатеринославе стал выходить журнал «Пчела», в 1901 году в Ставрополе — «Пчеловодный музей», в Костроме — «Обозрение пчеловодства», в Вятке — «Пчеловодство», в 1905 году — «Труды Казанского общества пчеловодства»; издавались книги.

Открывались учебные пасеки при школах, образцово-показательные пасеки и пчеловодные курсы при обществах, всевозможные выставки. Наконец, в 1893 году в Петербурге состоялся первый Всероссийский съезд пчеловодов, организованный Русским обществом пчеловодства, положивший начало многим национальным съездам пчеловодов.

Покровительствовало деятельности сельскохозяйственных и пчеловодных обществ и правительство России. Большое внимание пчеловодству стали уделять духовенство и Министерство народного просвещения, включившие курс пчеловодства в духовные и учительские семинарии, а также земства. Все это совершалось на глазах Г. П. Кандратьева. «Как счастлив я, — говорил Геннадий Петрович, — что дожил до этого времени, когда зашевелилось на Руси заглохшее почти дело пчеловодства, и так горько подумать, что нет того, кто сеял первые семена рационального пчеловодства в нашей земле». Последняя четверть прошлого столетия — эпоха быстрого развития пчеловодных знаний и роста самого пчеловодства в нашем обширном отечестве.

Г. П. Кандратьев был горячим сторонником организации обществ пчеловодов, причем как маленьких, когда группа людей ведет дело сообща во главе с энергичным, знающим дело человеком, так и крупных, в масштабе территориальных зон и даже целой России. Он сам состоял членом небольшого кооператива, куда входили местные пчеловоды-крестьяне, и одновременно принимал активное участие в организации Русского общества пчеловодства. Геннадий Петрович считал, что с организацией подобных добровольных коллективов пчеловодство получит новый импульс и возможности к развитию. «Пусть растут, крепнут и множатся наши молодые общества, — восклицал он, пусть проникнутся они духом единения, работают на пользу истинного дела с горячей любовью».

Помимо съездов, выставок, печати, задача которых — распространять правильные, основанные на науке сведения по пчеловодству, к одной из важнейших и весьма действенных мер Кандратьев относил систематический обмен пчеловодов мнениями и знаниями. Ведь опыт каждого, пусть даже небольшой, но выстраданный и стократ проверенный, чрезвычайно ценен. Кстати, за рубежом существовали для этой цели так называемые Дома пчеловодов. Здесь любители пчел могли встречаться, обмениваться мыслями, получать квалифицированную консультацию, знакомиться с новейшими усовершенствованиями. Но, главное, люди здесь делились друг с другом опытом и наблюдениями.

На одном из заседаний Пчеловодной комиссии Геннадий Петрович предложил открыть в Петербурге такой же постоянно действующий консультационный пункт, где пчеловоды общались бы и куда могли обращаться за помощью. Его предложение было принято. В помещении открытого пункта выставили коллекции рамочных ульев современных систем, установили, дежурство членов комиссии, оповестили пчеловодов. Следуя доброму примеру, подобные пункты появились и в других местах России.

В Лышницы к Г. П. Кандратьеву со всех сторон приходили и приезжали пчеловоды, чтобы посмотреть его пасеку, послушать интереснейшие беседы, посоветоваться, поговорить о пчеловодных делах.

Разговоры с ним всегда были поучительными, а его советы — мудрыми. Встречи простых крестьян с таким великим, известным всему миру пчеловодом, обаятельным и добрым человеком, влюбленным в пчеловодство, его страстная убежденность действовали на них неотразимо. Да и наглядное преимущество рамочного улья перед колодой говорило само за себя. Поэтому почти все пчеловоды, посещавшие пасеку Кандратьева, становились рационалистами и его последователями.

С именем Геннадия Петровича Кандратьева связано и разрешение на международную почтовую пересылку пчел и маток. Пересылка маток и пчел у нас была разрешена только внутри страны, и ему пришлось приложить немало усилий, чтобы добиться распоряжения почтового ведомства о беспрепятственном пропуске посылок с живыми пчелами и матками на наших границах. Таким образом, открылась возможность обмениваться пчелами и матками с зарубежными пчеловодами, выписывать маток из Италии и Австрии в любом количестве.

Г. П. Кандратьев обратился к известным итальянским матководам, поставлявшим маток в Англию, Францию, Германию, США, с просьбой высылать их и в Россию. И вот в «Вестнике иностранной литературы пчеловодства» № 8 за 1895 год появилось первое в истории отечественного пчеловодства объявление о выписке маток из Италии.

Теперь и русские пчеловоды могли выгодно продавать своих кавказских маток в Европу и Америку. «Не все же медом да воском торговать, — писал Кандратьев, — нужно отыскивать и новые пути для сбыта того, что без всякого с нашей стороны старания дала нам мать-природа». Во внедрении в практику лучших пород пчел Г. П. Кандратьев видел один из путей развития пчеловодства России, подъема его на современный уровень.

В наше время невозможно себе представить пчеловодство без широких международных контактов пчеловодов, без переброски сотен тысяч маток лучших пород из одной страны в другую, с континента на континент. А зародилось все это именно в те памятные годы.

Геннадий Петрович способствовал становлению культурного пчеловодства в нашей стране, формированию пчеловодов нового типа. Многие поколения русских пчеловодов обязаны ему своими знаниями.

Просветительская деятельность Г. П. Кандратьева была по достоинству высоко оценена мировой пчеловодной общественностью. Он состоял членом-сотрудником Вольного экономического общества, действительным членом Русского общества акклиматизации животных и растений, почетным членом Североамериканского общества пчеловодства, Главного общества поощрения пчеловодов Италии, а также членом многих пчеловодных обществ России.

В историческом ряду выдающихся деятелей отечественного пчеловодства его имя по праву стоит рядом с именем академика А. М. Бутлерова.