БУТКЕВИЧ

Еще академик А. М. Бутлеров мечтал иметь общество, которое могло бы вести научно-практические разработки различных вопросов пчеловодства. Этой важной области и была посвящена деятельность Тульского общества пчеловодства и его знаменитой опытной пасеки, которую возглавлял Анатолий Степанович Буткевич (1859—1942).

После Бутлерова, пожалуй, никто не пользовался такой популярностью у пчеловодов, как Буткевич — выдающийся практик, новатор и опытник. Его бесчисленные эксперименты и научные исследования внесли ясность во многие сложные вопросы пчеловодной практики. В этом его историческая заслуга. Семьи-медовики, которых считают вершиной современного пчеловодства, пошли от Буткевича. Его по праву называют родоначальником нашего опытного пчеловодного дела. Скромный хутор близ Крапивны, где он ставил свои опыты, знала вся пчеловодная Россия.

Анатолий Степанович Буткевич — ученый-энтузиаст и подвижник. В области пчеловодства, ставшего делом всей его жизни, он обладал широчайшими познаниями и поистине легендарной работоспособностью. Им написаны масса статей, много книг и семитомная энциклопедия пчеловодства — труд фундаментальный, посильный, казалось бы, только коллективу ученых.

И в статьях, которые печатались буквально во всех русских журналах, и в превосходных книгах, по которым почти все в его время учились пчеловодству, и в систематической энциклопедии с поразительной силой раскрылись исследовательский талант и аналитический ум ученого, принципиальный взгляд практика, полемический дух публициста, яркость незаурядной, могучей натуры самого автора.

А. С. Буткевич имел редкую способность создавать, любил делать все точно, а не приблизительно, работал не топором, а резцом, вдохновенно, увлеченно, с большой ответственностью, в пчеловодство внес много своего, самобытного и оригинального. Для него характерен дух творчества и поиска.

Анатолий Степанович — большой общественник, превосходный организатор и лектор, талантливый журналист. Первый в России специализированный журнал по опытному делу — «Опытная пасека», который он много лет редактировал, сыграл большую роль в распространении основ и техники рационального пчеловодства, утверждении опытного дела в стране.

И на практике, а пасека его доходила до 200 семей, и при чтении пчеловодной литературы ему постоянно приходилось сталкиваться с вопросами спорными, решенными зачастую умозрительно или на основании мнения какого-нибудь книжного авторитета и принятыми другими на веру. Возникала необходимость их проверить, уточнить детали, выяснить истину. «Во всем сомневаться, — говорил он, — как в заманчивой новинке, так и в освещенных долголетней и самой широкой практикой приемах — есть первое и непременное условие всякого прогресса».

Сначала опыты носили случайный характер и вытекали, как правило, из потребностей личной каждодневной практики, затем были приведены в систему, приобрели характер научного эксперимента, возбудили общественный интерес.

Обычно для опыта он выделял семей 30—40, группируя их по силе, качеству и возрасту маток, а также по работоспособности пчел. Затем к одним применял один прием, к другим — другой при всех одинаковых прочих условиях. Благодаря большому числу вводимых в опыт семей и сравнительному испытанию полученные результаты отличались высокой точностью.

Критерием оценки служил конечный результат — количество меда. Именно он решал вопрос о преимуществе одного приема над другим. Остальные факторы хотя и учитывались, но решающей роли не играли. Опыты он дублировал по нескольку раз, проверяя их в разных погодно-медосборных обстоятельствах, поэтому в достоверности фактических данных автору нельзя отказать. Только после такой тщательной проверки и сопоставления фактов делал окончательные выводы, часто опровергавшие существующие представления.

Буквально с первых дней А. С. Буткевич начал вести записи своих наблюдений. Обилие конкретного материала, накапливавшегося годами, давало ему возможность объективно оценивать тот или иной технологический прием, а порой ставить под сомнение всю существовавшую в то время систему ухода.

Больше всего А. С. Буткевича интересовала система ульев — вопрос в те годы самый острый и спорный, и роение — сложнейшая проблема практического пчеловодства.

Все лучшее, добытое в опытах он использовал в своей практике, затем уже в производственных условиях. Только после этого считал возможным говорить о своем достижении публично.

Опыт действительно не обманет, если он поставлен добросовестно. Посмотреть под другим углом, видоизменить действия в зависимости от сложившихся обстоятельств, увидеть самому, самому найти — в этом направлении и работала его творческая мысль.

Ульевой узел. Своими наблюдениями Анатолий Степанович Буткевич подтвердил высказывание Ш. Дадана о том, что рамочные ульи по сравнению с колодами увеличивают продуктивность пчел почти в три раза. В этом, между прочим, убеждались и другие пчеловоды. Благодаря усилиям русских ученых процесс перестройки колодных пасек в рамочные шел в России в нарастающем темпе. Оставалось освоить систему ухода в разборных ульях. Но это оказалось совсем непростым делом. Осложнялось оно невероятной разнотипностью конструкций ульев, свойственной начальному этапу становления рамочного пчеловодства. Большинство их отличалось исключительной сложностью и замысловатостью. В ульевом вопросе пчеловоды России шли врассыпную, а не единым фронтом, и, как правило, каждый отстаивал ту конструкцию, которую создал сам или в которой водил пчел. Разнокалиберность ульев не способствовала, а наоборот, мешала распространению рационального пчеловодства, отпугивала мужика, усложняла дело. Ведь держать пчел на одной пасеке в разных ульях неудобно: расходуется много времени напрасно. К тому же что ни конструкция улья, то особая система ухода. Сменить одну систему на другую — дело совсем нелегкое. Преодолеть силу привычки и инерции дано не каждому. Однако основные разногласия наметились между приверженцами улья Дадана и сторонниками улья Лангстрота.

А. С. Буткевич с первых же шагов принял для себя двенадцатирамочный улей Дадана. И он его вполне устраивал, особенно на первых порах. В статье «В защиту улья Дадана», он писал: «Я никаких решительно неудобств в этих ульях не вижу, и если бы мне пришлось теперь вновь на новом месте заводить пасеку, я завел бы те же ульи почти без всяких изменений в конструкции». Этот улей он считал для себя во всех отношениях удобным.

Однако вскоре начались трудности, обусловленные именно конструкцией улья. В конце медосборного сезона он обнаруживал, что гнезда почти пусты, хотя магазины набиты медом. Отнять их — значит, оставить семью без корма. На зиму приходилось давать им сахарный сироп, или медовую сыту. Хотя это, по его словам, и «не беда», однако требует громадных затрат труда, хлопотно и небезопасно в смысле пчелиного воровства и распространения болезней. К тому же подкормки не всегда надежны. Как правило, семьи после них израбатываются и ослабевают, особенно к весне. Такого, кстати, не бывает в многоярусных ульях Лангстрота. Там сверх гнезд оставляют по одной полномедной надставке — корпусу, пчелы освобождаются от перегрузок, что и гарантирует благополучную зимовку в любой зоне страны.

В 1913 году А. С. Буткевич признается: «В даданах есть одно неудобство: это — невозможность при желании перейти на ярусные противороевые системы». Этот недостаток оказался очень серьезным. Он разграничивал одну, роевую, систему пчеловодства, кстати сказать, довольно близкую к старой колодной, от другой, противороевой, позволявшей управлять роевым инстинктом пчел и сохранять резервы. Дадановский улей перестал его устраивать.

А. С. Буткевич буквально вел дискуссию с самим собой. В конце концов он создал улей своей конструкции, желая примирить им все наиболее типичные и популярные в то время системы медового хозяйства, и назвал его «ульем для всех пчеловодов и всех мест». Идея создания универсального улья для всех пчеловодных зон, бесспорно, прогрессивна. Она не утратила своего значения и в наши дни. Американцы, и канадцы в частности, уже давно приняли единый улей Лангстрота, оправдавший себя на всей территории Америки. Благодаря целенаправленной работе американских ученых и практиков разработана высокоэффективная технология, одинаково пригодная как для любительских, так и для промышленных пасек, как для начинающих пчеловодов, так и для знатоков.

В настоящее время Международная федерация пчеловодных объединений «Апимондия» поставила на повестку дня вопрос о создании стандартного улья для пчеловодов всего мира. В его основу положен многонадставочный улей Лангстрота.

Универсальный улей Буткевича вмещал 16 гнездовых рамок чуть ниже дадановских и чуть выше лангстротовских, имел четыре надставки на полурамку, три подкрышника (в них можно было ставить секционные рамки), отъемное дно, снабжался запасным дном и крышей. Улей производил впечатление очень сложного, громоздкого сооружения. Для кочевки он оказался непригодным, а стационарное пчеловодство отживало свой век. Да, кстати, и семьи в нем роились ничуть не меньше. Компромисс между ульями Дадана и Лангстрота не удовлетворил, между прочим, и самого конструктора. Почти до конца своих дней он продолжал совершенствовать и упрощать улей. Универсальный улей Буткевича так и не нашел поддержки у пчеловодов. Впечатляющие «универсалы» красовались лишь на пасеке самого автора.

Примирить две совершенно противоположные системы ухода, как и уйти от роения, в дадановских ульях и ульях собственной конструкции А. С. Буткевичу так и не удалось. «Для меня, — писал он, — удерживать пчел в отчих ульях оказалось невозможным, хотя я и перепробовал не одно средство, чтобы достигнуть этой цели». В другом месте он признается: «Меня пчелы заставили сложить оружие перед силой своего непреодолимого стремления к роению». Пришлось признать роение неизбежным, начать изучать его, чтобы извлечь из этого процесса возможно большую пользу.

Система роевой свободы. Пожалуй, никто в мировой практике так глубоко и всесторонне не изучал роение медоносных пчел и не разрабатывал таких эффективных приемов его использования, как русский пчеловод Буткевич. Натуралист и практик, он подметил немало тонкостей в сложном процессе размножения этих общественных насекомых, представляющих несомненный интерес для биологов и пчеловодов.

Роение — процесс размножения медоносных пчел. Роевой инстинкт настолько же прочно заложен в их природе, как инстинкт размножения во всем животном царстве. Потребность роиться у пчел исключительно сильна. Они не могут отвыкнуть от роения, иначе их вид погибнет. Акт рождения новых семей, следовательно, в высшей степени целесообразен. Однако с точки зрения практического пчеловодства роение невыгодно. Оно снижает выход меда, увеличивает затраты труда, часто даже сводит к нулю усилия пчеловода. Особенно оно несовместимо с промышленным пчеловодством.

Готовясь к роению, семья почти целиком выключается из работ — плохо собирает мед, перестает строить соты. Матка снижает яйцекладку. Роение к тому же дробит силу: рожденные в процессе роения молодые семьи, работая поодиночке, не в состоянии собрать столько меда, сколько могла бы запасти семья, сохранившая свои резервы.

Если роение не будет приостановлено какими-то внешними обстоятельствами — резким и продолжительным ухудшением погоды или обильным выделением нектара, когда зацветают сильные медоносы, — семьи могут изроиться, ослабнуть и как производственные единицы выйти из строя.

Роение проходит неодновременно и часто затягивается надолго. Нарушаются планы, упускаются сроки, парализуется работа пчеловода — ведь рои могут выходить и в ясную, теплую погоду, и в ветреную, даже пасмурную, лишь бы не было холодно. В жаркий день роевщина, как тогда ее называли, начинается рано утром, часов в восемь, а заканчивается часов в пять вечера. В это время от пасеки невозможно отойти ни на шаг. Вот и сидели старики-колодники целыми днями на пчельниках, караулили рои. Им даже приносили туда еду. Даданисту также приходилось сидеть на пасеке и ждать рои.

Вначале А. С. Буткевич был горячим приверженцем противороевой системы. Он разделял идеи своих великих учителей — А. М. Бутлерова и Л. Лангстрота. Чего он только не делал, чтобы избавиться от роения, но заставить пчел работать на старом месте в дадановских ульях ему не удавалось. Так он пришел к системе роевой свободы, отказался от всяких противороевых приемов, признав их противоестественными. Даже провозгласил девиз: «Ближе к природе и поменьше ломки!». В какой-то степени этот девиз звучал справедливо, особенно если учесть, что в те годы «вольностей» в обращении с пчелами было предостаточно, однако не настолько, чтобы отрицать вмешательство в жизнь пчел, порой неестественное для насекомых, но выгодное человеку. Возражая А. С. Буткевичу и указывая на его теоретический страх перед «неестественностью» в жизни пчел, профессор Г. А. Кожевников писал, что «...мы должны смотреть на природные инстинкты пчелы только как на более или менее послушное нашей технике средство устраивать жизнь пчел по нашему усмотрению, решать, как выгоднее нам распорядиться этими инстинктами» (выделено Кожевниковым). Как пример он приводил сельское хозяйство, которое в наиболее рациональных своих проявлениях было сплошным отклонением от природы, но именно в этом отклонении проявлялась высота селекции и сельскохозяйственной техники.

А. С. Буткевич, наоборот, стал всячески способствовать проявлению инстинктивных потребностей пчел. В процессе опытов и наблюдений исследователь разработал оригинальные приемы использования роев на медосборе с максимальной выгодой.

Самым ценным Анатолий Степанович считал первый рой — первак. Такие рои он обычно оставлял на племя, иногда заменял ими плохие семьи, если матки в роях были не старше года, по яйценоскости выдающиеся, или использовал их для получения меда.

Если племенной рой к зимовке мог стать достаточно сильным и богатым медом, чтобы благополучно перезимовать, то от него большего и не требовалось. Не беда, что в иной год его приходилось подкармливать медом, отобранным от других семей.

Несмотря на принципы своей системы роевой свободы, роение он регулировал. Рои-втораки не допускал — на восьмой день после выхода первака вырезал в материнской семье все маточники, кроме одного. Этот прием ограничения роения был, пожалуй, самым популярным у пчеловодов России. Первое время А. С. Буткевич второй рой возвращал назад, но это лишь немного продлевало период роевой бездеятельности. Затем решил оставлять его, чтобы по прекращении роевого периода усилить ослабевшие семьи. И, наконец, не стал допускать совсем. Хлопоты с втораками неизбежно приводили к потере меда.

Только при увеличении пасеки, по его мнению, оправданы втораки и даже поздние рои при условии, что они от хороших семей и у них плодовитые матки. Эти запоздавшие рои, конечно, не смогут заготовить себе запасов, потребуют подкормки, но зато, перезимовав, в следующем году отдадут долг и соберут немало меда в доход.

Семьи-медовики. Бесспорно, самым оригинальным звеном в системе роевой свободы были семьи-медовики. По ним и свою систему пчеловодства Анатолий Степанович назвал роемедовиковой. Медовиками обычно называли семьи нероившиеся, а значит, сохранивщие силу и способность давать меда намного больше, чем семьи, «переболевшие» роением.

Медовики А. С. Буткевича — семьи иного качества. Он создавал их искусственно, специально соединяя рои, которых было у него больше, чем достаточно. После Буткевича медовиками стали называть семьи, объединенные, усиленные другими семьями — роями, отводками, пакетами.

Центр тяжести своего пчеловодства А. С. Буткевич перенес на медовики, где роевая пчела, по его словам, как бы «перерабатывается» на мед. Зимовавшие семьи становились основным костяком пасеки, ее фондом. Их назначение — быть поставщиками живой рабочей силы для медовиков. От основных семей требовалось, чтобы они хорошо перезимовали, весной быстрее развивались и роились, для чего им создавали самые благоприятные условия: обилие корма, высокоплодовитые матки, объем гнезд по силе и умеренное расширение их весной. Конечно, они не освобождались от обязанности давать мед, но эта задача отступала на второй план. Мед должны были давать медовики.

Мысль о медовиках возникла у А. С. Буткевича не случайно. Во время бурного роения, особенно после небольшого ненастья или перед дождем, он наблюдал, как рои объединялись сами по себе. Один рой прививался на другой, а то и в самом процессе роения сваливались в кучу три-четыре одновременно вышедших роя. Эти мощные свалочные рои разных семей показывали потом чудеса энергии: быстро отстраивали гнезда, давали очень много меда. В иные дни из-за обилия роев и недостатка «посуды» приходилось ссыпать в ульи по два-три роя и, кроме пользы, ничего другого не получалось.

Ему, опытнику, пришлось более тонко изучить этот вопрос. Ведь соединять рои приходится не только во время роения, когда объединение проходит для пчел безболезненно, но и усиливать уже работающие рои только что собранными. А это совсем непростая операция. Семья, которая уже имеет гнездо и свой дом, защищая его, как правило, стремится уничтожить чужих пчел, особенно если присоединяется рой-вторак, несущий информацию неплодной матки. А. С. Буткевич предложил операцию по подсиливанию выполнять в конце дня, попозднее, предварительно подкурив пчел и обрызнув их сытой — водным раствором меда. Возбудившись, получив одинаковый запах и корм, они объединяются без драки.

В результате многочисленных экспериментов и долголетней практики опытному пчеловоду удалось отработать технику формирования медовиков и использования их на медосборе, положить начало новому направлению в практическом пчеловодстве.

Буткевич создавал медовики массой не менее 6—8 килограммов. Притом чем ближе к началу цветения главных медоносов, тем делал их тяжелее — легковесные объединенные рои собирали меньше меда. Более сильные, естественно, давали и меда больше. Однако количество меда, приходящееся на одну пчелу, начинало снижаться, если масса семьи превышала 8 килограммов. Поэтому наиболее рациональной, когда каждая пчела испытывает максимальную нагрузку, он признал массу до 8 килограммов, хотя считал, что более мощные объединенные рои возможны, а в некоторых случаях и желательны.

Современные пчеловоды создают семьи-силачи в буквальном смысле слова. Семьи в 100 тысяч пчел отличаются высокой работоспособностью и дают рекордное количество меда.

Медовикам Буткевич оставлял только плодных маток. Неплодных считал ненадежными — они могли потеряться при спаривании, а значит, большое количество пчел «осиротеет», выйдет из строя, или отрутневеет, если погода надолго испортится и брачные вылеты задержатся. К тому же, как он выяснил, расплод играет роль сильнейшего возбудителя энергии пчел. При плодной матке медовик сразу включается в работу всеми своими резервами, не теряя ни одного дня, чего не бывает при матке неплодной.

Медовики — семьи временные. В зиму они не шли и после медосбора подлежали ликвидации. Мед и отстроенные ими соты отчислялись в доход. Так зачем же им выращивать потомство, которое народится уже после медосбора и не примет участия в полезной работе? Кроме того, если не допустить расплода, высвободятся пчелы-кормилицы и переключатся на сбор меда, умножится лётный состав, сэкономится мед, который расходуется для выращивания личинок. Казалось бы, все ясно, но вот на практике...

Буткевич заключал матку в клеточку сразу же при формировании медовика. Оказалось, что энергия пчел, работающих при матке, свободно откладывающей яйца, «по меньшей мере вдвое больше энергии роя с заключенной маткой». Даже ограничение матки разделительной решеткой на нескольких сотах сдерживает лётную деятельность пчел, значительно снижает их продуктивность. Вот какой мобилизующей силой обладает расплод! Инстинкт кормления потомства буквально гонит пчел на добычу корма. Для пчеловодов это было открытием.

Только после окончания медосбора, после отбора меда и сокращения гнезд Буткевич заключал маток в клеточки. Через три недели в гнездах не оставалось ни одной личинки. Соты освобождались от расплода. Матки-пленницы содержались «за решеткой» до ликвидации медовиков. Пчелами медовиков (в среднем по 1 килограмму) ближе к осени он подсиливал семьи, которые шли в зиму и нуждались в этом.

Мощные семьи-медовики стали одним из важнейших звеньев современной технологии промышленного и любительского пчеловодства. Их создают несколькими способами: с помощью искусственных роев — отводков, подключением вторых маток, усилением лётными резервами семей-помощниц или специально выписанными для этой цели безматочными пакетами, соединением семей. Рекордные медосборы в нашей стране получены объединенными семьями-медовиками, и, как показывает мировая практика, возможности здесь далеко не исчерпаны.

Как и Г. П. Кандратьев, Анатолий Степанович считал, что доходное пчеловодство возможно лишь при сильных семьях. «Только силою семей пасека становится великой, — утверждал он. — Пасека должна блистать не численностью ульев, а силой, мощностью семей». Он разделял идею двухсемейного содержания пчел, когда в зиму идут по две семьи через перегородку. «Двухсемейную систему для наших широт с коротким летом я считаю наиболее подходящей», — говорил он. Называл ее системой «весеннего форсирования силы», считал простой, доступной каждому, особенно в лежаках и в вертикальных многонадставочных ульях.

Хорошие матки — основа доходного пчеловодства. В пчеловодстве существует основное правило — не держать слабых бездоходных семей. Однако они все-таки встречаются почти у каждого, даже опытного и знающего дело пасечника. Ведь природа многообразна, рождаются не только сильные организмы, но и слабые. А. С. Буткевич такие семьи ликвидировал, если матки у них были плохие и старые, а пчел присоединял к каким-нибудь средним семьям. Маток же уничтожал, так как считал, что плохая матка не может сделать семью сильной, продуктивной. «Хорошая матка, — говорил он, — способная превратить слабую семью в исправную, несомненно, должна считаться основой доходного пчеловодства, и не только потому, что она создает силу семьи, но и в силу того, что семья с хорошей плодовитой маткой работает лучше».

Такое меткое и чрезвычайно важное наблюдение еще выше поднимало значение племенной работы. Девиз Г. П. Кандратьева: «Имейте на пасеке только сильные семьи». Девиз А. С. Буткевича: «Имейте на пасеках только хороших маток». Его правильность подтверждена всей мировой практикой. Американские пчеловоды говорят: «Плохая матка — плохая семья». Современная техника матковыводного дела позволяет выращивать маток высочайшей плодовитости, которые способны к нужному сроку создавать семьи огромной силы и поддерживать эту силу. Плохая матка в лучшем случае в состоянии лишь на небольшой срок поддержать численность пчел на одном уровне, но не способна их умножить. Поэтому семьи с плохими, малоплодовитыми матками дают очень мало меда или совсем бывают бездоходными. Исправить их невозможно ни стимулирующими подкормками, ни усиленным расплодом, ни подсыпкой роевых или пакетных пчел. «Хорошая матка, — утверждал А. С. Буткевич, — может из слабой семьи сделать сильную. Наоборот, сильная семья с малоплодовитой маткой сходит на нет». Пчеловод предпринял ряд весьма важных для практики исследований, касающихся этого вопроса: в каком возрасте яйцекладка достигает наибольшего развития, с матками какого возраста и качества пчелы больше всего роятся, в каком возрасте матки чаще умирают на зимовке, с какими матками пчелы лучше работают, каких маток пчелы преждевременно заменяют другими.

Сам А. С. Буткевич тщательно следил за качеством своих маток, в племенные семьи отбирал только проверенных по потомству — от лучших, самых медистых и работоспособных семей. Одним из критериев лучших племенных достоинств матки считал большое количество расплода и сплошное, без пустых ячеек, расположение личинок и куколок — от бруска до бруска. Утверждал, что лучшие матки выращиваются при умеренном, стимулирующем медосборе, с чем как раз и совпадает подготовка пчел к роению, а не в голодное безвзяточное время и не при главном медосборе, когда пчелам не до маток.

Маток заменял через каждые два года. «Есть основание предполагать, — писал Буткевич, — что матки развивают максимум плодовитости только на второй год и пчелы с такими матками лучше работают». Это предположение подтверждалось практикой. Такая периодичность замены принята, кстати сказать, и современным мировым пчеловодством. На третью зиму оставлял он только самых лучших, племенных маток.

Исследования, проведенные опытником, показали, что давать возможность обезматоченной семье самой выводить маток невыгодно и для медосбора — перерыв в яйцекладке отрицательно влияет на работоспособность пчел, и для самой семьи — свищевые матки по плодовитости уступают роевым. Советы «кабинетных пчеловодов» ограничивать яйцекладку маток перед главным медосбором или прерывать яйцекладку сменой матки, что якобы высвобождает пчел от воспитательных работ и переключает их на сбор меда, не подтверждаются ни опытами, ни практикой. К сожалению, такие «советы» встречаются в учебной литературе и теперь.

Современное пчеловодство, основанное на интенсивных методах ведения хозяйства, требует постоянно сильных семей, резервы которых нуждаются в непрерывном пополнении. Сила семей поддерживается благодаря огромному количеству расплода. Маткам поэтому представляют неограниченный простор для работы в течение всего сезона. Заменяют их такими же по физиологическому состоянию матками — плодными и яйцекладущими из отводков или нуклеусов, не допуская перерыва в яйцекладке ни на один день.

Нужны ли стимулирующие подкормки? Как известно, принос нектара и пыльцы стимулирует жизнедеятельность пчел, повышает яйцекладку маток. С уменьшением или прекращением взятка кладка яиц снижается или вовсе прекращается — рост семей замедляется. Желая ускорить темп роста весной, чтобы к началу основного медосбора нарастить побольше пчел, или осенью, чтобы усилить семью к зиме, пчеловоды искусственно имитировали поддерживающий медосбор, скармливая небольшими порциями нектарообразный корм: или жидкий сахарный сироп, или сыту. Тогдашние журналы были буквально наводнены статьями о пользе «спекулятивных» подкормок со всевозможными рецептами. Между прочим, многие до сих пор пользуются этим приемом усиления яйцекладки маток и убеждены в его положительном действии. Однако наши классики относились к нему весьма сдержанно, и если не отрицали его полностью, то советовали проводить очень осторожно. Академик А. М. Бутлеров, в частности, пчеловодам средней полосы России советовал приступить к подкормкам не ранее 10—15 мая, или за семь недель до главного взятка. В это время уже цветут многие медоносы, они как раз и выполняют роль стимуляторов активности пчел. Более раннее кормление, по его словам, рискованно. Возбужденные внезапно открывшимся «медосбором», пчелы вылетают на поиски источников сахаристой жидкости и в холодную погоду, что ведет их к гибели. Подвергается опасности и расплод, площадь которого превышает физические возможности семьи его обогреть и обеспечить обилием корма, отчего рождается немало пчел с пониженной жизнеспособностью.

А. С. Буткевич поставил много опытов по весеннему и осеннему кормлению на расплод. Сравнительным путем он доказал, что роль подкормок сильно преувеличена. Если в гнезде большие запасы корма, то стимулирующие подкормки совершенно бесполезны. «Действие спекулятивного кормления при наличии запасов в улье чисто психологическое, — писал он. — Рост в семьях сильных с выставки при наличии запасов будет с большим успехом идти нормальным порядком и без спекулятивного кормления». Значит, нужны обильные запасы корма в гнезде. Одним из первых опытников сказал об этом Анатолий Степанович Буткевич.

Американские пчеловоды также одно время считали, что стимулирующее кормление полезно. Потом от него отказались и пошли по другому пути: они стали снабжать семьи обильными кормами с осени — полномедными корпусами. Известный американский пчеловод доктор А. Миллер по этому поводу сказал: «Лучшее время весеннего кормления — это предыдущая осень». Иначе говоря, нужны большие зимние запасы. Недостаток пищи весной ограничивает способность пчел к размножению. А. С. Буткевич отмечал, что питание недоброкачественным кормом — свекловичным сахаром, несомненно, отрицательно отражается на качестве выхаживаемых пчел, а ведь, как он указывал, важно «не только количество пчел, но и их качество» — энергия, работоспособность, долговечность. До А. С. Буткевича в русской пчеловодной литературе никто так много не говорил об отрицательном воздействии на пчел сахарного кормления. Исследования биологов последующих поколений полностью подтвердили эти наблюдения выдающегося практика.

Весенний рост семьи обусловливается ее силой, а она формируется в конце предыдущего лета и зависит от плодовитости матки. Осенние побудительные подкормки, по наблюдению А. С. Буткевича, вызывающие неестественно повышенную яйцекладку в то время, когда этот процесс, подчиняясь сезонному ритму, уже начинает затухать, приводят к утомлению матки. За зиму она не успевает восстановить силы, накопить запас питательных веществ. «Мы еще раз убеждается, — говорил пчеловод, — как осторожно надо относиться к естественному, природою обусловленному течению пчелиной жизни. Налагая на обыкновенных маток непосильное бремя, мы берем в долг у будущего».

Его опыты показали, что семьи, которым осенью давали стимулирующие подкормки, по сравнению с некормлеными оказывались менее доходными. Сами пчелы отрицательно «ответили» на поставленный перед ними вопрос. Современные пчеловоды также считают, что важнейшее условие максимально возможной яйцекладки маток — содержание семей на обильных кормах в течение всего года. Запасы кормов обладают свойством стимулировать работу матки, если они велики, или лимитировать ее, если они недостаточны.

Трутни и работа пчел. Эта проблема стояла в логической связи с целым рядом других проблем, которым А. С. Буткевич придавал особое значение. Она вытекала из самой жизненной практики. Пчеловоды обычно критически относятся к «мужской половине» семьи и всячески уничтожают трутней — вырезают молодой расплод и куколок, взрослых вылавливают трутнеловками. И все из-за того, чтобы сберечь мед, ими поедаемый. Ни в чем не повинные насекомые подвергаются прямо-таки неслыханной жестокости. Однако никто не думает о том, что если бы трутни принялись исполнять другие, несвойственные им дела — отыскивать и собирать нектар и пыльцу, кормить личинок, строить соты, что требует огромного расхода энергии и времени, — то от них, наверное, рождалось бы хилое, плохо приспособленное к условиям среды потомство.

Изучая этот вопрос, Анатолий Степанович, как всегда, исходил из естественных законов природы. В животном мире в борьбе за обладание самкой побеждает наиболее сильный, подвижный, жизнеспособный самец, способный передать своему потомству самые ценные качества. Это обеспечивает не только сохранность вида, но в какой-то степени из поколения в поколение генетически улучшает его.

И в том, что семья выводит очень много трутней, есть свой резон. Как всегда, когда дело касается размножения, природа особенно щедра, даже расточительна. Растение разбрасывает миллионы семян, но только ничтожный процент из них, попав в благоприятные условия, дает жизнь новым поколениям. Семья пчел выводит тысячи трутней, и хотя только единицам удается выполнить свое предназначение, надежность осеменения маток природа обеспечивает полностью.

Создать такие условия, чтобы семьи совсем отказались от выращивания трутней, невозможно. В летнюю пору семья без трутней, видимо, ощущает свою неполноценность и упорно стремится их вывести.

А. С. Буткевич, естественно, задавал себе вопрос: не оказывает ли присутствие трутней благотворного влияния на работу пчел? Он подобрал 19 семей. У одних каждые десять дней удалял трутневые соты, у других гнезда оставлял без изменений. В конце сезона выяснилось: выращивание трутней отрицательно не влияет на рабочую энергию пчел, но развитие трутневых личинок уменьшает число личинок пчелиных, отчего семьи, выводящие особенно много трутней, оказываются беднее пчелой, а в конце концов и медом. Эти семьи проявляют и большую склонность к роению. Таким образом, предположение о благотворном влиянии трутней на работу пчел не подтвердилось. Однако незначительная потеря в доходности с лихвой окупается пользой, которую приносит их деятельность по улучшению породы пчел, и эту пользу нельзя недооценивать.

А. С. Буткевич считал необходимым регулировать выращивание трутней, периодически, через каждые семь — десять дней, вырезая у рядовых семей трутневые соты. Выдающимся семьям, наоборот, надо всячески помогать выводить племенных трутней. Значит, не об экономии кормов следует заботиться пчеловодам, думая о трутнях, а об улучшении породы, о селекции пчел, о племенном разведении. Проблема получила новое освещение, в корне менявшее дело.

Принцип зоотехнии в пчеловодстве. Увеличение продуктивности пчел находится в прямой связи с качеством их породы. На это не раз указывали наши пчеловоды-классики. Однако А. С. Буткевич впервые в истории пчеловодства выдвинул идею применения принципа общей зоотехнии к медоносным пчелам, определил конкретные методы и формы племенной работы с ними.

В основу племенного дела в пчеловодстве он положил чистопородное разведение. «Чистота породы, — говорил А. С. Буткевич, — должна быть сохранена в неприкосновенности». Так как матки и трутни для брачных встреч улетают дальше, чем пчелы за нектаром, необходимо, чтобы и на отдаленных пасеках разводили пчел той же породы.

Как и в животноводстве, самой простой, доступной и в то же время очень важной формой Буткевич, как практик, считал отбор по продуктивности. Степень доходности — единственный признак, по которому пчеловоды-практики и промышленники почти безошибочно могли определить качество семьи. Он также считал его итоговым, включающим все другие частные признаки.

Чтобы оставлять на племя лучшие семьи, надо, по его мнению, аккуратно вести записи о доходности каждой племенной семьи не один сезон, а в течение трех-пяти лет. Притом не только материнских, но и дочерних, и внучатых семей. Оценка, таким образом, должна даваться по потомству: ведь добрые или дурные качества наследуются и стойко сохраняются в поколениях.

Так как продуктивность пчел зависит от ройливости (слабая наклонность к роению почти всегда идет рука об руку с медистостью улья), то этот признак Буткевич считал весьма нежелательным. Семьи, отличающиеся сильной ройливостью, он советовал без всякой жалости «упразднять». На своей пасеке, в частности, он их соединял в медовики и держал только до осени.

Семьи прилежные и трудолюбивые, проявившие в своем роду большое усердие к медосбору и слабое стремление к роению, как считал А. С. Буткевич, наоборот, должны тщательно оберегаться от всяких случайностей. Потомство от них племенное. Выведенных ими маток, которые несут ценные наследственные задатки, или маточники, он советовал использовать для замены старых, или малоплодовитых, в других семьях. Матка из трудолюбивой семьи, помещенная в семью, не отличающуюся подобными свойствами, заметно повышает ее работоспособность. Об этой особенности до А. С. Буткевича, пожалуй, никто не говорил.

Качество семьи, ее сила, работоспособность и продуктивность определяются не только маткой, но и трутнями. Ведь наследственность в одинаковой мере зависит как от самок, так и от самцов. В животноводстве производителям отводится исключительно большая роль. В неменьшей степени это относится и к пчеловодству. Поэтому, по утверждению Буткевича, выдающиеся семьи должны служить поставщиками не только маток, но и трутней, притом как можно большего их числа, чтобы повысить вероятность спаривания маток с племенными самцами. Для этого необходимо оставлять в гнездах выдающихся по медистости семей трутневые соты, специально подставляя их с весны в возможно большем количестве.

Таким образом, вся программа работ «над образованием медоноснейшей породы пчел», вытекающая из основного принципа зоотехнии, сводится к следующим мероприятиям: ликвидации всех семей со слабой медистостью и большой наклонностью к роению, размножению от племенных, отличающихся повышенной работоспособностью пчел, получению маток и трутней от семей выдающихся, проверенных по потомству. Эти отборные семьи Анатолий Степанович назвал семьями-питомниками. Для получения большего числа плодных маток он считал необходимым организовывать небольшие семейки — нуклеусы.

В зоотехнии для обновления породы пользуются производителями со стороны. Эта мера — прилив свежей крови — вполне применима и к пчелам. Она заключается в периодическом обмене роями и матками «от работоспособного рода» между соседними пасеками, расположенными на расстоянии не менее 5 километров друг от друга. Обмен племенным материалом снижает вероятность близкородственного размножения, повышает жизненность и продуктивность потомства. Этот надежный способ особенно широко внедряется в практику в последние десятилетия, когда появилась возможность ежегодно выписывать сотни тысяч племенных маток и пакетных пчел из пчелоразведенческих хозяйств страны и даже из-за рубежа.

Чтобы пчелы проявили заложенные в них природой данные, они, как и другие животные, должны содержаться в благоприятных условиях. Холод, голод, неполноценный корм, сырость отрицательно сказываются на качестве выращиваемых маток и трутней, работоспособности пчел и продуктивности семей.

Несмотря на большие успехи современной генетики и селекции, принципы племенного дела, разработанные русским пчеловодом, не утратили своего значения до сих пор. Вполне обоснованно они вошли в практику и учебные пособия по пчеловодству.

Мед на любой вкус. С внедрением рамочных ульев, невысоких магазинных надставок, вощины и медогонок в корне изменилась система отбора и обработки меда — главного и очень ценного продукта пасек. Появилась возможность улучшить его качество, наиболее полно удовлетворяя взыскательные вкусы потребителя, а следовательно, повысить доходность пчеловодства. «Развитие пчеловодства вглубь и вширь только тогда может быть вполне плодотворно, — писал А. С. Буткевич, — если рука об руку с этим ростом идет и организация сбыта продуктов пчеловодства». А сбыт меда продолжал оставаться больным вопросом.

Первое правило пчеловода — отбирать у пчел только излишки меда. В этом, как справедливо считал А. С. Буткевич, сущность правильно поставленного медового хозяйства. Второе правило — не отбирать мед незрелый. Пасечники, которые думали, что незрелый, водянистый мед, налитый в плоскую посуду, при соприкосновении с воздухом может дозреть, глубоко заблуждались. Мед в посуде действительно сгущался, терял избыточную воду, но ферментативные процессы в нем не завершались. Незрелый мед был беден компонентами, входящими в выдержанный натуральный мед, не имел настоящего вкуса и аромата, ненадежен при хранении. Он непременно подвергался брожению. «Очень частая отборка меда, — писал А. С. Буткевич, — поднимает энергию пчел, пчеловод получает больше «меда», но этот мед в кавычках представляет, так сказать, натуральный фальсификат продукта» (выделено Буткевичем). Эта принципиальная и единственно правильная точка зрения большого знатока и авторитета была чрезвычайно важна тогда, когда только что начали производить центробежный мед. Не потеряла она своей силы до сегодняшнего дня. Проблема качества меда остро стоит и теперь.

Кстати, любую фальсификацию меда, какую бы изощренную форму она ни принимала, он клеймил беспощадно, а пчеловодов, занимавшихся подделкой, считал недостойными этого, извечно почетного на Руси звания. Как-то в одном из московских магазинов он увидел в продаже «малиновый» мед, по цвету почти напоминавший малину, и «черносмородиновый» — такой же черный, как ягода смородины. Возмущенный А. С. Буткевич по этому поводу писал: «Таких медов не бывает. Это кухонная макулатура, прошедшая через зобик бедных насекомых, которых пчеловоды, недостойные этого благородного имени, делают орудиями грубой фальсификации, рассчитанной на совершенное невежество покупателя». Он поставил опыт. И что же? Семья, которая занималась переноской малинового сиропа в соты, осыпалась на зимовке от поноса. Чистейшей воды фальсификаты и так называемые экспрессные «меды», появившиеся уже в наши дни.

А. С. Буткевич советовал отбирать мед в конце каждого продуктивного взятка, дождавшись, когда он приобретет все характерные для него натуральные свойства, окончательно созреет и будет запечатан пчелами. Сам он откачивал мед, как правило, после цветения лугов и по окончании медосбора с липы. Для такого ведения дела нужно иметь большой запас сотов, особенно магазинных, специально предназначенных под мед. Настойчиво и неоднократно советовал опытник накапливать и как великую драгоценность беречь соты, в том числе старые, непросвечивающие, но чистые и правильно отстроенные.

Соты — как закрома для зерна, золотой капитал пасек. Однако не все пчеловоды ценили их так высоко, как они того заслуживали, перетапливали в воск вполне пригодные соты.

Основываясь на опытах по восковому хозяйству, Буткевич сообщал, что семьи, которым приходится строить соты во время главного взятка, недобирают много меда. Поэтому нельзя упускать весну — период роста семей, когда они охотно обновляют гнезда. «Гораздо выгоднее, — советовал он, — давать пчелам тянуть вощину в роях. Потяжка, поновка — специальность роя». Однако это надо делать задолго до цветения главных медоносов, в период умеренного медосбора, стимулирующего энергию пчел-строительниц. В противном случае и рои целесообразно снабжать готовыми сотами. Ведь сбор меда — вторая «профессия» роя. Современные промышленные пчеловоды располагают огромным запасом сотов и готовы к использованию любых по времени, силе и продолжительности медосборов.

Еще одну немаловажную деталь выделяет А. С. Буткевич: пчеловод, который вместе с медом отбирает пергу, что было при колодном пчеловодстве особенно распространено, собственными руками готовит гибель своим пчелам. Этим он подчеркивал особую роль белкового корма в жизни пчел. Сейчас неопровержимо установлено, что хорошо развитой семье требуется в год до 50 килограммов пыльцы. Только при таких огромных запасах ее рост и развитие могут идти нормально.

При колодном пчеловодстве мед сбывали скупщикам в виде бесформенной тестообразной массы с воском, расплодом, пергой и погибшими пчелами. Шел он за бесценок как сырье, хотя в сущности был превосходного качества.

Пчеловоды, сбывая его скупщикам по очень дешевой цене, теряли много денег, а коммерсанты без особого труда и старания получали баснословные барыши. А. С. Буткевич боролся за ликвидацию посредников-спекулянтов, что поставило производителя и потребителя лицом к лицу, помогло лучше узнать его запросы и, главное, удешевило мед на рынках без всякого ущерба для пчеловодов, сделало его продуктом, доступным всем.

Сбыт меда для пчеловодов-любителей всегда был сопряжен с трудностями. Спрос на мед на местных мелких рынках невелик, а везти небольшую партию в крупные города невыгодно, так как связано с немалыми расходами. Не всегда находилось и время. К тому же мелкие партии скупщики приобретали неохотно и по низким ценам.

А. С. Буткевич предлагал упорядочить торговлю медом, организовать товарищества пчеловодов, в задачу которых входил бы поиск более емких, выгодных и надежных пунктов, даже открыть специализированные медовые магазины и палатки в Москве и других крупных городах России. Кстати, небольшой опыт в этом деле уже был. Русское общество пчеловодства, в частности, имело в разных местах Петербурга медовые магазины, и дела там шли хорошо.

Тульское общество пчеловодства продавало мед в своих палатках и балаганах на базарах и городских площадях по праздничным дням. По инициативе Анатолия Степановича в Туле устраивались медовые недели. Эта оригинальная форма широкой продажи меда в розницу по оптовым ценам приучала к нему людей, способствовала внедрению его в обиход, делала привычным каждодневным пищевым продуктом, так сказать, демократизировала его. Мед укреплял здоровье людей, а следовательно, пользовался повышенным спросом. Гарантировалась его натуральность. На видном месте вывешивались лабораторные анализы меда — содержание в нем воды, инвертированного и тростникового сахара. Покупатель был убежден в его зрелости и высшем качестве. Такие медовые недели потом успешно проводились пчеловодными обществами Казани, Урала, Кавказа, Одессы. Но требовалось организовать дело шире, пустить в ход рекламу, раздачу листовок о пользе меда, объявить адреса пчеловодов, у которых можно купить мед.

А. С. Буткевич опытным путем отыскал способы, которые давали возможность влиять на кристаллизацию меда и в зависимости от рыночного спроса получать продукт мелкой или крупной садки. Хорошая кристаллизация как показатель высокого качества меда и его натуральности облегчала сбыт, повышала цену, особенно на столичных рынках и базарах крупных городов, где изысканный покупатель знал толк в этом продукте.

Чтобы получить крупную садку, А. С. Буткевич сразу же после затаривания держал мед в тепле, однако обеспечивая к нему свободный доступ воздуха. В теплой среде мед медленнее кристаллизовался, к тому же кристаллы формировались большие, зернистые, изящные. Крупка будто подчеркивала вкусовые и ароматические достоинства меда. Такой мед пользовался особым спросом. В холоде и в наглухо закрытой посуде, наоборот, кристаллизация шла активнее, садка получалась мелкозернистой, мажущейся, маслообразной, нежной. Но при необходимости и этот мед можно было сделать крупнозернистым, если расплавить и держать открытым в тепле.

Талантливым опытником подмечена и еще одна неожиданная закономерность: чем больше мед подвергался колебаниям температуры, тем крупнее становились его зерна. К сожалению, ученые пока не объяснили природу этого процесса, не установили, на основании каких физических или химических законов получается та или иная форма кристаллов.

На успешную реализацию меда оказывала влияние и упаковка. Она, играя роль рекламы, привлекала внимание покупателей. А. С. Буткевич считал, что лучшая и незаменимая посуда для меда — липовки разной емкости, наиболее удобные — пудовые. Они оригинальны и красивы, прочны, надежны. Закристаллизовавшийся мед из них не выливался. А хорошо укупоренные и опломбированные, они могли транспортироваться на любые расстояния, в том числе и на заграничные рынки. Кстати, мед в изящной деревянной таре и сейчас пользуется особым спросом.

А. С. Буткевич упаковывал мед и в плоские разъемные ящики. Стенки и дно ящика скреплял петлями или шурупами, выстилал его пергаментом и наливал туда мед. После кристаллизации мед приобретал форму бруска. Медовый брусок он освобождал от ящика, разрезал на куски по 400 граммов, обертывал их пергаментом и в таком виде поставлял на рынок. Подобный способ упаковки весьма удобен при реализации севшего меда вразвес. «Мне кажется, что упорядочение сбыта меда — дело настолько важное, — говорил он, — что для этой, работы следовало бы соединиться всем пчеловодным силам и особенно тем, которые официально призваны блюсти интересы пчеловодства». Торговлю медом, особенно с другими странами, он вполне справедливо считал задачей государственной важности и видел в этом один из путей укрепления экономики России.

Анатолий Степанович был большим специалистом по производству секционного меда. Секции вмещали всего по 400 граммов меда. Они тогда у нас только входили в практику. Сначала Буткевич из липовой щепы делал их сам, потом с его помощью массовое производство превосходных секций наладил Тульский оружейный завод.

Только с внедрением рамочных ульев стало возможным поставлять на рынок мед в сотах — в его естественной, природной таре, так сказать, упакованный самими пчелами. Пользовался он исключительным спросом.

Многочисленными опытами и наблюдениями пчеловод установил, что секционный мед можно получать лишь от семей сильных, имеющих большое количество расплода. Превосходно справлялись с этим и рои-медовики. Еще одно необходимое условие — хороший медосбор. Только при значительном поступлении нектара пчелы быстро застраивают секции, заполняют их медом и запечатывают. В магазинную рамку Буткевич помещал четыре секции с тонкой, специально выработанной вощиной. Он получал ее из Дергачей от В. И. Ломакина, мастерская которого по производству вощины и вальцов была хорошо известна в России. Считал удобным и даже целесообразным вставлять в них готовые светлые трутневые соты, вырезанные из гнезд неплеменных семей, — так как пчелы скорее осваивали секции. Вообще же они неохотно идут в надставку с секциями. Эти «упрямые» насекомые зачастую предпочитают роение работе в секциях (семьи с секционными надставками, чувствуя тесноту, роятся чаще, чем пчелы, получившие надставки обычные, с готовыми, уже отстроенными полурамками). Все это приводит к дополнительным сложностям в уходе.

Кроме этих общих положений, технология производства секционного меда включает и более тонкие операции. Она, в частности, требует систематически контролировать освоение секций, чтобы не передержать их, не допустить «засиживания» печатки, что ухудшает ее товарный вид. При недружной работе пчел секции приходится сортировать: готовые отбирать — залитые медом ставить в одни надставки, с начатой печаткой — в другие, совсем нетронутые — в третьи; неправильно отстроенные удалять вовсе.

Иногда, застигнутые ненастьем, пчелы «засиживают» еще недопечатанные секции. Эту желтоватую, будто подпаленную непривлекательную печатку приходится даже срезать, чтобы заставить пчел снова положить на медовые ячейки белоснежную восковую пленку.

В русской литературе такое детальное описание производства секционного меда было дано впервые. Оно помогло пчеловодам освоить эту технологию, что, в свою очередь, способствовало подъему экономики и культуры пчеловодства.

А. С. Буткевич нередко выполнял специальные заказы на большие партии меда в секциях. Он поставлял сотовый липовый мед превосходного качества ведущим московским торговым фирмам. Аккуратные и изящные секционные рамки, очищенные от прополиса, обернутые пергаментом, по 40 штук уложенные в особые ящики, производили неотразимое впечатление и раскупались нарасхват.

Сотовый мед Буткевич получал и из магазинных рамок. Для этого он вырезал куски сотов по 400 граммов и, дождавшись, когда мед из разрезанных ячеек стечет, аккуратно обертывал их пергаментной бумагой, ставил в картонные коробки, а затем в хорошо выструганные ящики и в таком виде отправлял заказчику.

Пожалуй, одним из первых в России А. С. Буткевич на деле доказал необходимость повышения культуры торговли медом, которая, по его мнению, также должна служить пчеловодству и способствовать его развитию. Особенно остро стоит эта проблема при внешней торговле медом.

Пчеловод-любитель может получать для себя сотовый мед, не задумываясь над тем, выгодно это ему или нет. А для пчеловода-промышленника вопрос выгоды имеет первостепенную важность: ведь на производство секционного меда затрачивается много дополнительного труда, расходуется немало сотов. Данных экономической оценки секционного и спускного меда в отечественной литературе не было, да и в зарубежной встречалось немного. По мнению Ш. Дадана, секционный мед следовало бы оценивать вдвое выше центробежного. Однако нигде не указывалось, на основании каких данных он пришел к такому заключению.

По расчетам Буткевича, также выходило, что сотовый мед только тогда выгодно производить, когда он будет продаваться вдвое дороже спускного, центробежного: специальные опыты, поставленные русским пчеловодом, показали, что семьи, которых он снабдил секциями, дали меда вдвое меньше, чем семьи, получившие обычные магазины. Но такой цены сотовый мед никогда не имел и, кстати, не имеет теперь. Вот почему крупные хозяйства и пчеловоды-промышленники как у нас, так и за рубежом его почти не производят. Однако А. С. Буткевич все-таки считал, что прекращение выпуска меда в сотах, который находит повышенный спрос у покупателя, нанесет ущерб пчеловодству.

Нужны опытные станции. В пчеловодстве, пожалуй, нет темы, которую бы А. С. Буткевич оставил без внимания и не затронул в своих самоотверженных исследованиях, статьях и выступлениях. Тысяча вопросов стояла перед пчеловодной практикой, и дать ответ на них мог только опыт, эксперимент.

Анатолий Степанович был убежден в том, что опыты должны ставить все мыслящие пчеловоды. «Разве не доставляет высокого наслаждения само по себе искание истины, хотя бы в такой узкоспециализированной области, как пчеловодство?!» — восклицал он, призывая к массовому опытничеству. Высоко ценил он народную пытливость, верил в творческий поиск пчеловодов России. Экспериментаторы-добровольцы — это разведчики, люди переднего края науки. Они могли давать предварительный, рекогносцировочный материал для дальнейшего, более глубокого научного исследования специальными опытными пасеками, какими были Измайловская и Тульская пасеки, учебно-опытная пасека Петровской сельскохозяйственной академии, экспериментальные пасеки некоторых пчеловодных обществ. Постановка сравнительных опытов проста, доступна рядовому пасечнику, она требует лишь добросовестного и точного выполнения всех операций.

И на самом деле, пожалуй, все пчеловоды в какой-то степени экспериментаторы. Сама жизнь медоносных пчел как частица живой природы располагает к этому. Но часто в исследованиях пчеловодов нет системы, они действуют без учета всех обстоятельств, не могут обобщить и проанализировать собранный материал, а следовательно, и выводы делают зачастую совершенно неправильные.

«Как и во всех других случаях, — писал А. С. Буткевич, — нам надо вступить и в этом деле на путь взаимопомощи. Надо выработать систему и организовать, усвоить методологию опытного дела».

Анатолий Степанович разработал развернутую программу опытов, дал подробную методику их проведения, изложил систему учетов и точных записей. Этим он возбудил у пчеловодов огромный интерес к опытному делу. Начали появляться любительские опытные пасеки, создавали их и пчеловодные общества. Они были маленькими научно-исследовательскими учреждениями, но влияние их на развитие рационального пчеловодства в России значительно и плодотворно.

Анатолий Степанович положил начало массовому опытничеству пчеловодов в нашей стране, впоследствии превратившемуся в целое движение, возглавленное Научно-исследовательским институтом пчеловодства.

Кроме добровольческих опытных пасек — низовых лабораторий пчеловодных знаний, он считал необходимым иметь в России специальные опытные пчеловодные станции как самостоятельные государственные учреждения универсального характера, имеющие большие возможности для выполнения солидных исследований на высоком научном уровне. Кстати, вопрос об устройстве пчеловодных станций впервые был поднят академиком И. А. Каблуковым.

В 1909 году А. С. Буткевич разработал проект опытной пчеловодной станции, подготовил устав, где указал ее основные задачи, предложил обширную программу исследований, определил смету построек и инвентаря и с этими в деталях продуманными и обоснованными материалами отправился в Петербург в Департамент земледелия. Лично вручил их вице-директору департамента, имел с ним принципиальную беседу, заручился его поддержкой. И хотя опытные пчеловодные станции были созданы намного позже, инициатива и идея А. С. Буткевича — пионера нашего опытного дела — заслуживают упоминания в летописи отечественной пчеловодной науки.

По его убеждению, государственные опытные станции только тогда выполнят свою задачу и окажутся на высоте положения, когда они будут приходить на помощь опытным пасекам во всех случаях, лежащих вне границ их компетенции, то есть браться за темы, выдвигаемые практикой. Поддерживая платформу А. С. Буткевича, профессор Г. А. Кожевников добавлял, что к этим темам они должны подходить «не иначе, как на основах изучения биологии пчелы, на основании точных учетов, биометрики, микроскопии, химических весов. Одни полевые (пасечные) опыты для опытных станций слишком грубы».

Как полагал А. С. Буткевич, станции можно организовывать на базе лучших опытных пасек. В частности первая в нашей стране Тульская опытная пчеловодная станция как раз и была создана на основе опытной пасеки Тульского общества пчеловодства, продолжила и развила ее прекрасные традиции.

Журнал «Опытная пасека». Пчеловодам-практикам весьма полезны не столько итоги опытов, сколько сам ход эксперимента, мысли опытника, его сомнения и догадки, меткие наблюдения. Обо всем этом Буткевич сообщал пчеловодам России в журнале «Опытная пасека», который основал в 1909 году и в течение десяти лет успешно редактировал.

Само название печатного органа говорило о его узкоспециализированной тематике и сугубо определенном направлении. «Журнал ставит своей главной задачей решение вопросов практического пчеловодства, — писал редактор, — путем точных наблюдений и правильно поставленных опытов». Однако на его страницах обсуждались кардинальные вопросы пчеловодной практики. Статьи самого Буткевича отличались острой полемичностью, вскрывали сложнейшие отношения между различными течениями в пчеловодстве. Кроме того, печатались материалы, имеющие сезонный интерес, освещалась деятельность пчеловодных обществ, сообщались новинки из иностранных пчеловодных журналов. Программа журнала, таким образом, была довольно обширной, разносторонней, отвечающей интересам пчеловодов России. «Опытная пасека» откликалась и на важнейшие общественно-политические события того времени, воспитывала у читателей гражданские качества, пользовалась известностью и популярностью даже у пчеловодов других стран.

В 1919 году, в трудное для нашей страны время, журнал прекратил существование.

На страницах книг. Своими исключительно богатыми многолетними практическими знаниями, мыслями и наблюдениями А. С. Буткевич делился с пчеловодами и на страницах книг, из которых наиболее известны и популярны «Самоучитель пчеловодства» и «Азбука доходного пчеловодства». «Приступая к составлению задуманного руководства, — писал автор в предисловии к «Самоучителю пчеловодства», — я вовсе не хочу увеличить массу учебников по пчеловодству еще одним лишним изданием.

Я хочу только поделиться со всеми интересующимися пчеловодством тем опытом и общими взглядами, которые я приобрел за период времени моего занятия пчелами, богатый дорогими уроками, не только не отбившими охоту продолжать дело, но еще более укрепившими уверенность, что пчеловодство может быть вполне ограждено от периодических разгромов, из-за которых его до сих пор считают второстепенной, случайной отраслью сельского хозяйства».

Эта книга — общедоступное руководство для пчеловодов-практиков. В основе ее — подробное изложение практических работ, выполняемых на пасеке в течение года. Книга как бы направляет каждый шаг пчеловода. В ней есть сведения о биологии пчелиной семьи, по ходу изложения дается описание важнейших медоносных растений, сообщается о болезнях пчел. Пять изданий выдержал «Самоучитель», обогащаясь и пополняясь с каждым новым выпуском. Эта книга, написанная необыкновенно живо, увлекательно и просто, действительно была «учителем» для многих начинающих пчеловодов России.

Долгое время «Самоучитель» считался настольной книгой каждого пчеловода. Ни в одном руководстве не встречалось таких дельных и верных советов, как в нем. Им мог бы восхищаться А. М. Бутлеров. Академик Н. М. Кулагин однажды сказал, что большинство наших руководств представляет компеляцию из других авторов, как русских, так и иностранных. Указав на высокие достоинства оригинальных книг, он особенно подчеркнул положительные качества «Самоучителя» А. С. Буткевича как самостоятельного, не похожего на других и очень ценного практического пособия, где вместо схем и догматизма торжествовали опыт, тонкие наблюдения и логика.

«Самоучитель пчеловодства» переводился на болгарский язык, что говорило о его признании зарубежными читателями.

Такой же оригинальной и глубокой работой была «Азбука доходного пчеловодства». Предназначалась она для начинающих пчеловодов. Это небольшое пособие — в полном смысле слова азбука пчеловодства. Здесь даны элементарные сведения, но без мелких подробностей и частностей, нередко заслоняющих сущность, идею операции. Краткое, конспективное изложение важнейших приемов, дельные советы, живое убеждающее слово маститого автора, который учит сознательно относиться ко всем работам, вносить в них творческое начало, без чего пчеловодство не может иметь захватывающего интереса, — все это характерно для «Азбуки» А. С. Буткевича. Она приобщала читателя к миру чудесных насекомых — полезному и увлекательному занятию.

«А полюбить пчеловодство есть за что, — писал он, — при относительно небольшой затрате труда оно дает доход.

Далее, пчеловодство сплачивает за одним общим благородным трудом всех членов семьи или пчеловодной артели; затем пчеловодство дает пищу умственной деятельности, так как в сложной жизни пчелиной семьи постоянно встречаются неожиданные отклонения в сторону, требующие объяснения; много есть неизученного, неразгаданного, спорного.

И, наконец, пчеловодство ставит пчеловода лицом к лицу с одним из чудеснейших явлений живой природы, с жизнью общины маленьких работниц, которая, развертываясь перед глазами пчеловода, поражает его своей целесообразностью. Невольно он входит в интересы этой жизни, откликается на ее нужды и запросы. И у кого из пчеловодов не утихали волнения души, смятенной грубыми толчками сутолоки житейской, под однообразно-успокоительное жужжание этой крылатой армии маленьких тружениц!».

«Азбука» с захватывающим интересом читалась всеми, кто интересовался медоносной пчелой с биологической точки зрения, и теми, в которых она вполне могла возбудить желание завести пчел. Такая цель тоже входила в задачу автора. Четыре издания выдержала популярная книга. Она учила рациональному пчеловодству, несла много новой и ценной информации. Книги Буткевича с интересом читаются и современными пчеловодами.

Вершиной творчества А. С. Буткевича стала «Систематическая энциклопедия пчеловодства», над которой он работал восемь лет. В этом огромном семитомном труде затронуты буквально все вопросы пчеловодства, использована вся отечественная и зарубежная литература по пчеловодству. Высоко оценивая энциклопедию, профессор Г. А. Кожевников писал: «А. С. Буткевич проработал громадный литературный материал, значительную часть которого в настоящее время даже мудрено или совсем невозможно достать, и сделал из него сводку, пользуясь которой, мы избавляемся от труда и даже иногда невозможной работы отыскивания подлинников. Разнообразные деятели по пчеловодству найдут в ней то, что им нужно». Это приближало энциклопедию А. С. Буткевича к знаменитой энциклопедии А. Рута, до сих пор пользующейся спросом у пчеловодов всего мира.

Трактуя какую-либо тему, A.C. Буткевич сначала излагал теорию вопроса, потом высказывал свой взгляд на него, затем приводил мнение других авторитетов, в том числе зарубежных, независимо от того, положительное оно или отрицательное, и в конце описывал технику выполнения работы. Таким образом, вопрос получал всестороннее, энциклопедическое освещение. Одновременно энциклопедия заставляла мыслить самого читателя, ставя перед ним вопросы, нуждающиеся в разрешении.

«Систематическая энциклопедия пчеловодства» А. С. Буткевича — труд, равного которому в русской литературе не было.

Сила — в единстве и знаниях. Трудно представить старых пчеловодов-колодников, дедов-пасечников объединенными в общества, хотя и тогда, на заре рамочного пчеловодства, академик А. М. Бутлеров призывал к единению пчеловодов России. Всем прогрессивно мыслящим пчеловодам было ясно, что только общими усилиями можно перестроить пчеловодство, приспособить его к новым условиям, перевести на научные основы. И Анатолий Степанович Буткевич считал, что сила пчеловодов — в их единстве.

В самом конце прошлого века он организовал и возглавил Тульское общество пчеловодства, с головой уйдя в общественную работу. С первых же дней общество развило активную деятельность в самых разнообразных формах и направлениях, вовлекло в свою орбиту новые силы, возбудило энергию и инициативу своих членов, став одним из лучших местных пчеловодных обществ России.

Много принципиально нового внесло общество в опытное дело, распространение знаний, хозяйственную деятельность пчеловодов. В разных местах Тульской губернии действовали рамочные показательные пасеки, при обществе были открыты хорошо оборудованный, богатый экспонатами музей пчеловодства, библиотека и читальня, систематически проводились выставки и беседы, функционировали курсы пчеловодов, читались публичные лекции. Знания распространялись и при посредстве «Опытной пасеки». И во всем этом ведущая роль принадлежала А. С. Буткевичу — энергичному, инициативному и, бесспорно, талантливому организатору-общественнику.

Чтобы успешно распространять знания рационального пчеловодства, он, занимая должность губернского инструктора-пчеловода, провел специальное обследование Тульской губернии в пчеловодном отношении, изучал медоносную флору, найдя ее весьма благоприятной для занятий пчеловодством, определил районы, пригодные для создания крупных промышленных пасек. После такой тщательной рекогносцировки он знал, куда направить силы просвещения, где на них был большой спрос.

Наиболее доступный источник современных пчеловодных знаний, без которых, по словам А. С. Буткевича, «нельзя ступить шагу», — книги. Он советовал классические учебники А. М. Бутлерова и книгу «Пчела и улей» Л. Лангстрота, считал хорошим пособием и свой «Самоучитель». Однако пчеловод, ознакомившись с основами науки о пчелах по книгам, неизбежно отстанет от прогресса в области пчеловодства, если не будет следить за периодической печатью. Поэтому ученый настойчиво рекомендовал читать и журналы по пчеловодству.

Систематические знания, где теория идет рука об руку с техникой пасечных работ, давали пчеловодные курсы. А. С. Буткевич сам составил учебную программу трехмесячных курсов, вел на них занятия по практическому пчеловодству, руководил практикантами на опытной пасеке общества и на своей. Продолжительность практики он определил в два года. Первый сезон окончивший курсы должен поработать практикантом под руководством опытного пчеловода на большой пасеке, а второй — самостоятельно под его же наблюдением. «Этот курс практического стажа после изучения пчеловодства по книгам и на курсах, — говорил А. С. Буткевич, — мы считаем наиболее основательным и надежным». Мысль выдающегося пчеловода остается в силе и в наши дни. Ведь хороший пчеловод — прежде всего хороший практик.

А. С. Буткевич читал лекции по опытному делу на курсах инструкторов пчеловодства в Москве, вместе с академиком Н. М. Кулагиным и профессором Г. А. Кожевниковым входил в экзаменационную комиссию при отделении пчеловодства Русского общества акклиматизации животных и растений, когда аттестовывали слушателей Измайловских инструкторских курсов. И слушатели гордились, что их экзаменовал сам Буткевич. Так велик был его авторитет. Весьма примечательно — в программе испытаний по работам на пасеке на звание инструктора пчеловодства указывалось: «В объеме книг А. М. Бутлерова и А. С. Буткевича». Такой чести удостаивался не каждый ученый.

К инструкторам пчеловодства — непосредственным командирам производства — Буткевич предъявлял исключительно большие требования. Инструктор должен хорошо знать дело, быть начитанным, иметь солидный опыт, уметь помочь пчеловодам разобраться в массе сложных производственных вопросов. Перед ним, кроме того, стоят задачи организационные и воспитательные — объединить разрозненные силы пчеловодов, вдохнуть любовь к делу, уметь увлечь за собой людей. А. С. Буткевич справедливо считал, что от инструкторов во многом зависят успехи производства. Плохих инструкторов не должно быть.

Эти мысли он высказал на совещании инструкторов, состоявшемся на седьмом Всероссийском съезде пчеловодов, где поделился и своим личным многолетним опытом инструкторской работы. Надо сказать, что Россия небедна была талантливыми инструкторами, среди которых особенно выделялись воспитанники прославленной Измайловки.

Анатолий Степанович выступал с лекциями о пчелах и пчеловодстве перед солдатами пехотных полков, стоявших в Туле, рабочими оружейного завода, учащимися женского училища, церковно-приходской школы, воспитанниками лесной школы, проводил беседы с тульскими крестьянами в селах, на которые в иные дни собиралось до ста человек, выезжал в другие губернии.

Большое значение в пропаганде основ и техники рационального пчеловодства он придавал выставкам, большим и малым. Пчеловодство по своей природе — занятие более демократичное и увлекательное, чем другие отрасли народного хозяйства, и, пожалуй, более демонстративно-педагогическое. Как и все просветители, А. С. Буткевич считал выставки «рассадником знаний», живым университетом. Высшее назначение пчеловодных выставок — педагогическое, воспитательное.

Особую силу воздействия, по его убеждению, оказывали передвижные выставки, или, как он их называл, летучие музеи. Это было уже доказано плавучими пчеловодными выставками, которые для всех стали эталоном.

В передвижном музее Тульского общества пчеловодства хранились препараты по естественной истории обитателей улья, коллекции продуктов пчеловодства и врагов пчел, гербарий медоносных растений Средней России, ульи разных систем, принадлежности пчеловодства, старые и новейшие — все наилучшее, принятое современной пчеловодной практикой. Это богатство и разнообразие не только показывалось, но и объяснялось. Попутно читались лекции, шли беседы пчеловодов и тех, кто собирался ими стать. Музей совершал периодические экскурсии по городам и деревням, где были пасеки и нужен был свет пчеловодных знаний.

Передвижные выставки-музеи разносили по России разумные приемы, сплачивали пчеловодов в единую семью, способствовали развитию отечественного пчеловодства.

Как и другие передовые люди своего времени, А. С. Буткевич считал, что способствовать развитию пчеловодства должны государственные организации, и в первую очередь местные земства. Однако, по его убеждению, решающую роль в подъеме пчеловодства призваны были играть все-таки пчеловодные общества. В них сосредоточивались главные силы, способные двигать его вперед. Но общества, действуя в одиночку, не могли справиться со многими сложными вопросами. Он верил в могучую силу коллективных организаций и вместе с другими энергично поддерживал идею создания Всероссийского союза пчеловодов — центрального органа, ведающего нуждами пчеловодного промысла. Устав союза был выработан в 1905 году Всероссийским съездом пчеловодов. При такой единой руководящей организации можно добиться принятия законов, которые станут служить интересам пчеловодов, способствовать развитию пчеловодных обществ и отрасли в целом. Тогда сбудется мечта пчеловодов о сбыте меда и воска за границу, как и в далекие времена, пчеловодство станет служить укреплению экономического могущества страны. Но этому суждено было осуществиться только после революции.

А. С. Буткевич — бессменный и активный участник всех важных событий своего времени. Он председательствовал на Всероссийском бутлеровском съезде пчеловодов в Казани, был председателем русской секции и делал доклад о пчеловодстве России на втором Всеславянском съезде в Белграде, входил в организационный комитет третьего Всеславянского съезда. Общественная деятельность А. С. Буткевича началась со студенческих лет и продолжалась всю жизнь.

Большое наследие оставил А. С. Буткевич — человек огромной эрудиции, неутомимый экспериментатор, практик и ученый, разрешавший трудные вопросы. Он принадлежал к поколению больших мастеров, своими трудами значительно обогативших арсенал пчеловодных приемов, которые до сих пор не утратили своей практической и исторической ценности.